Извозчик покрикивал на лошадей, а потом перебрасывался парой фраз со своим сыном. Я плохо их понимала, но несколько слов все же разобрала – они говорили о том, что бросят нас у кромки леса, что дальше мы пойдем сами, потому что они не рискнут встречаться с лассарскими лазутчиками. Да и боятся, что потом их смогут узнать – за предательство Даал сдерет с них кожу живьем.
Повозку подбрасывало на ухабах и швыряло из стороны в сторону. У самых ворот, когда стражи досматривали обозы, я внутренне сжалась…Какая-то часть меня хотела, чтобы нас нашли. Чтобы за меня решение приняла судьба. Чтобы все было так, как должно быть. Но нашу повозку даже не открыли, извозчик оказался отцом одного из дозорных. Мы выехали за пределы Латрана, и за нами с грохотом захлопнулись ворота. А мне показалось, это мое сердце перерезало напополам, и одна половина осталась там… в той комнате, где я сказала Рейну о том, что люблю его, и солгала. Потому что я его не люблю. Любовью можно было назвать помешательство маленькой лассарской велиарии, а то, что чувствовала я, – это яростная одержимость этим мужчиной, этим опасным зверем, который был благороден и в то же время смертоносен и кровожаден. Я дрожала от мысли о каждом его прикосновении, о звуке голоса и от одного лишь предвкушения, когда он смотрел на меня своими звериными глазами или скалил в пароксизме страсти изуродованный рот. Красота, бывает, прячется и в уродстве. Есть нечто завораживающее, когда изувеченный зверь смотрит на тебя с одержимым блеском в глазах, и через сетку шрамов проступают его настоящие черты, которые я помнила наизусть. О, Иллин, ради него я готова была отступиться от своей веры и принципов … я уже отступилась, когда отдалась ему впервые добровольно.
- Они высадят нас у леса. Нам придется искать людей Маагара самим, - тихо сказала Моран, - а у нас нет ни оружия, ни теплой одежды. Мы заблудимся и замерзнем насмерть.
- У меня есть оружие, и эти трусы довезут нас туда, куда должны, иначе я вспорю им животы. – уверенно нащупала кинжал за поясом и судорожно сглотнула, пытаясь унять адскую тошноту, выворачивающую внутренности. Эта вонь сведет меня с ума.
Повозка остановилась, и мы обе напряглись, прислушиваясь - кроме завывания ветра, ни одного звука. Такое впечатление, что мы здесь совершенно одни. Куда делись трусливые валлассарские торговцы? Мы не слышали ни шагов, ни голосов.
- Я выберусь наружу и посмотрю.
