— Не идол… В школе у вас были наглядные пособия?
— Были…
Танат никак не мог уразуметь, к чему ведет речь жена.
— Тот шаман, которого я видела в Ленинграде, как бы наглядное пособие.
— А разве кто-нибудь учится шаманизму там, в Ленинграде?
— Да никто не учится… Подожди, об этом я тебе расскажу позже… Значит, твой отец — шаман?
— Я же тебе сказал. Не веришь — спроси сама…
— Он мне сам об этом сказал.
— Он тебе сказал правду.
Танат нежно гладил тело жены. Они лежали на оленьих шкурах совершенно голые: в маленьком помещении было так жарко, что им не было надобности покрываться одеялом из легкого, нежного пыжика. Танат заметил, как изменилась кожа Анны, поначалу несколько сухая, но шелковистая, сейчас, покрывшись естественной жировой смазкой от долгой невозможности помыться, она чуточку липла к пальцам и стала прохладной даже после жарких объятий. Во время интимной игры Анна была ненасытной и требовательной, и все пыталась выпытать у мужа какие-то особые, известные только луоравэтланам способы. Танат иной раз смущался до такой степени, что его мужские способности слабели, и тогда, напуганная этим обстоятельством, жена просила прощения, ласкалась и нежилась, как домогающаяся кобеля молодая сучка.
— Если бы он мне сам не сказал, я бы никогда не поверила, что твой отец — шаман, — сказала Анна.
— Почему? Только потому, что он не похож на чучело, которое ты видела в Ленинграде?
— Раз он шаман, то должен же он чем-то отличаться от обыкновенного человека?
— Поэтому он и шаман, что внешне ничем не отличается от простого, обыкновенного человека, — ответил Танат. — Кто бы мог ему верить, если бы он был другим, отличным от людей?
— Ну а в чем проявляется его шаманская сила?
— Во всем, — просто ответил Танат, этот простой ответ обескуражил Анну.
— А конкретно? — продолжала она настаивать. — Насколько я помню, по-чукотски «шаман» — «энэнылын», в буквальном переводе «обладающий способом исцеления»… Это верно?
— Не совсем…
Еще до того, как Танат уехал в уэленский интернат, отец долгими пуржистыми вечерами вел наставительные беседы со своими сыновьями. И Танат помнил, что «Энэн» означает не столько лекарство, сколько имя высшей, всепобеждающей силы, может быть равнозначной русскому слову «Бог». Таким образом, «энэнылын» точнее переводить, как «вдохновленный свыше», «обладающий божественной силой»… Но ему никак не удавалось толком все это объяснить настырной жене. Он только сказал:
— Придет время, и ты все сама поймешь.
