Горячность, с которой Лиза все это произносит, удивляет Еву, которая считала свою подругу спокойной уравновешенной девушкой.
– Не бойся сделать ошибку – никто тебя не осудит. Не бойся пораниться – ты сможешь исцелиться. Ты слышала об искусстве, которое японцы называют Kintsugi?
Лиза пожимает плечами, по щекам у нее текут слезы.
– В книге о Востоке, которая была в библиотеке у моего отца, я прочитала, что в Японии, когда бьется посуда, ее, вместо того чтобы выбросить, склеивают лаком, посыпанным золотом, чтобы трещина выглядела красиво. Это называется «спайка золотом». Выходит, на посуде остается ее история. И чем больше в ней трещин, тем выше она ценится, ведь золото протекает по ней щедрой полноводной рекой.
– У меня никогда не будет столько золота, чтобы я могла себя починить…
– Но с тобой буду я. Я тебе помогу.
– Откуда ты знаешь, что Луи – любовь всей твоей жизни?
– Мне неизвестно, что такое любовь всей моей жизни. Но каждый вечер, ложась спать, я представляю, как мы идем с ним рядом, держась за руки, и солнце светит нам в лицо. А утром я молюсь о том, чтобы мы могли еще немного побыть вместе. Луи тот, кто сжимает мою руку, когда я поднимаюсь или спускаюсь, тот, кто поддерживает мачту, когда шторм раскачивает мое маленькое судно, тот, чья улыбка заставляет забыть о несчастьях. Если бы он был здесь, мы бы смеялись. Я полюбила Луи сразу же, как только увидела, и с тех пор он всегда со мной. Это мои качели.
– Что?
– Когда мы жили в Мюнхене, отец иногда водил меня в Englisher Garten[54]. Я раскачивалась на качелях как можно сильнее, а он в это время читал, сидя на лавочке неподалеку. Я говорила себе, что, если мне удастся сделать полный оборот, отец так удивится, что оторвется от книги и посмотрит на меня. Я все набирала скорость, стараясь, чтобы полюса поменялись для меня местами, – голова вниз, пятки кверху, я так раскачивалась, что иногда от моих ступней падала тень… Я закрывала глаза, чтобы почувствовать головокружение. Ветер звенел в ушах, а я двигалась еще быстрее, еще энергичнее, втайне надеясь набрать такую скорость, чтобы почувствовать невесомость. Но канаты качели всегда спасали меня – они не давали мне улететь. Из-за них мне так и не удалось сделать полный оборот, из-за них я не стала абсолютно свободной, и это было несправедливо, но мне нравилось, что они меня удерживают. Вот что значит для меня Луи.
– Почему у вас нет детей?
– В любви это ведь не обязательно, разве ты не знаешь? Можно всегда оставаться вдвоем, третий не нужен. Двойка – хорошая цифра. Вот тебе доказательство: делая нас зрячими, Бог дал нам по два глаза.
