— Да, старина, — отозвался Одноглазый Сильвер. — Но до настоящей осени будет еще бабье лето…
И тут он вытащил из-за пазухи свою черную повязку и пачку записей, а из-под мышки соломенную пиратскую шляпу и открыл крышку матросского сундука.
— Попугай Плинт! — в один голос закричали Катрианна и Мальвина.
— Смотрите, это же попугай Плинт!
И в самом деле, это был попугай Плинт. Он сидел на ветке в джунглях на удивительной картинке, прикрепленной к крышке матросского сундука, и закрывал собой лиловую орхидею, которая раньше красовалась на этой картинке.
— Он подмигнул! — крикнула Катрианна. — Он подмигнул, честное слово.
В том, что это была правда, могла поклясться не только Катрианна, но и каждый из стоявших у матросского сундука. И все-таки это могло им просто показаться. Потому что удивительная картинка за одно мгновение на глазах у всех изменилась до неузнаваемости. Яркий солнечный свет на картинке померк и превратился в какой-то неясный сумрак. Сверкающие зеленые перья попугая Плинта поблекли, стали серыми и тусклыми. Осталась самая обыкновенная отпечатанная в красках картинка, даже, может быть, еще хуже и тусклее обыкновенной.
Тихо-тихо закрыл Одноглазый Сильвер крышку матросского сундука. А Катрианна глотнула.
— Папа, — сказала Катрианна. — Знаешь, папа, что бы я сейчас хотела больше всего на свете? Я всей душой пожелала бы, чтоб у тебя… на глазу снова вскочил ячмень.
Остров Вилсанди,
осень 1969
