— Раз сто, — ответил его приятель.
Он открыл рот, собираясь еще что-то сказать, но тут в задней части бара раздались громкие вопли и мужской голос выкрикнул:
— Видели, как взлетел этот ниггер?
Одна из чернокожих проституток у стойки подняла голову и прищурилась, но тут же вернулась к журналу, так ничего и не сказав.
Дел помахал рукой бармену.
— Два пива! — крикнул он, — «Лейни» есть?
Бармен кивнул, а Дэвенпорт спросил:
— Ты думаешь, что Рэнди не придет?
— Уже поздно, — ответил Дел. — Если я выпью еще одну колу, мне придется делать пересадку мочевого пузыря.
Бармен принес пиво, и Дел спросил:
— Слышал об убийстве прошлой ночью? Женщину, которая живет на холме, забили до смерти прямо на собственной кухне.
Лукас кивнул. Он наконец понял, о чем хотел поговорить его друг.
— Да, видел в новостях. Ну и слышал у нас в офисе кое-какие разговоры.
— Она была моей двоюродной сестрой, — закрыв глаза, сказал Дел и откинул назад голову, словно у него совсем не осталось сил. — Мы росли вместе, частенько играли на реке. Ее грудь была первой, которую я увидел вживую.
— Твоей двоюродной сестрой?
Дэвенпорт внимательно посмотрел на Дела. Копы нередко шутили о смерти — в качестве самозащиты. Чем необычнее смерть, тем больше шуток. Так что приходилось следить за своим языком, когда умирал кто-то из близких твоего друга.
— Мы с ней ловили карпов, представляешь?
Дел повернулся и облокотился на ящик у окна, вспоминая прошлое. Лукас подумал, что его худое мрачное лицо с бородой напоминает старую фотографию Джеймса Лонгстрита[2] после сражения при Геттисберге.
— Около дамбы Форд, в нескольких кварталах от твоего дома. Мы делали удочки из веток и скручивали нейлоновые нитки, а для наживки брали кусочки пончиков. Она упала со скалы, поскользнулась на мокрой траве. Шуму было!
— Там нужно быть осторожным.
— Ей было, кажется, пятнадцать. Она носила футболку, без лифчика, — продолжал Дел. — Мокрая футболка облепила ее, и я сказал: «Слушай, я все вижу, так что можешь ее снять». Я пошутил, но она так и сделала. Соски у нее были цвета дикой розы. Знаешь, такие светло-розовые. У меня стоял два месяца. Ее звали Стефани.
Лукас пару мгновений молчал, глядя в лицо приятелю, и спросил:
— Ты занимаешься этим делом?
— Нет. Я в таких вещах не мастак, — ответил Дел, безнадежно махнув рукой. — Я весь день провел с тетей и дядей. Они в ужасном состоянии. И не понимают, почему я не могу что-нибудь с этим сделать.
— А чего они от тебя хотят? — спросил Дэвенпорт.
