– И вроде бы занимался розовым деревом?
Появление Раймона Оливье избавило Шавана от необходимости врать дальше. Обмен рукопожатиями. Видно невооруженным глазом, что Мансель – завсегдатай этого ресторана. После бесплодного спора по поводу раков, обжаренных в сухарях, Оливье предложил своим теплым голосом, сулившим чудеса кулинарии, заказать конченый окорок кабанчика по-егерски, что и было всеми безоговорочно принято. После чего явился официант, ведающий напитками.
– Выбор оружия уступаю тебе, – объявил Мансель другу.
– Черт возьми! – отреагировал тот. И грубовато пошутил: – Вот тут-то афиняне и схлестнулись.
Глянув на его пальцы, Шаван перевел взгляд на пальцы Манселя… Эти руки егозили, как паразиты, по коже Люсьены. Вот тут бы ему и уйти, швырнув салфетку на стол. Но постыдное жгучее любопытство словно цепями приковало Шавана к месту.
– Немного аперитива для начала? Очень неплохая вещь, – шутовски коверкая слова, произнес Офруа. – А как вы, мистер Матеи?
«Если он продолжит в таком же духе, я дам ему по роже», – подумал Шаван. И передернул плечами, обезоруженный веселым настроением сотрапезников.
– Я полагаюсь на вас.
Наконец сделали заказ.
– Ты склонен упрекать малышку в том, что она чересчур серьезна.
– Что да, то да.
– Тебе подавай в античном стиле – чтобы те бренчали у твоих ног на лютне.
Офруа призвал Шавана в свидетели.
– До чего же он бывает глуп. Разве вы, дорогой мой, отправляясь к своим негритянкам, собираетесь обсуждать с ними цены на древесину? А вот Лейле хотелось, чтобы я рассказывал ей о своих делах, как будто она что-либо смыслит в подобных материях.
– Лично я, – вставил Мансель, – не усматриваю в этом ничего неприятного. Скажу вам больше. Видишь ли – слушайте и вы, Матеи, – мне случалось испрашивать у нее совета. Представляете себе! У нее есть коммерческая жилка.
– Он полный псих! – воскликнул Офруа, на сей раз с южным выговором.
Мансель доверительно сказал, наклоняясь к Шавану:
– Нам было бы любопытно узнать, а какой была Лейла в ту пору, когда с ней познакомились вы.
Ужасно смущаясь, Шаван задумался.
– Рассудительной, – наконец изрек он.
– Ага! Вот видишь! – победно вскричал Офруа. – «Рассудительной!» Она рассудочная женщина – вот в чем я и упрекаю ее.
– Рассудочная… – повторил Мансель. – Это уж когда как. О да, клянусь, у нее все зависело от момента!
Он рассмеялся с миной неисправимого сладкоежки и наполнил стакан Шавана.
– Что ни говори, а в ее куриных мозгах, – продолжил он, – чертовски много места для цифр.
