Нелидова стояла, опираясь локтями о край бронированного борта, и глядела на уносившиеся вдаль пейзажи.
И тут я сделал одно открытие: это только формально сержант беспрекословно подчинялась мне как старшему, на самом деле я все больше убеждался, что сам подчинялся ей.
Я был в смятении, я не знал, как себя вести, как держаться с ней — дать понять, что творится в моей душе, или нет?..
Я рискнул стать с ней рядом.
Она испуганно, с быстротой дикой серны взглянула на меня. Потом, вытянув руки по швам, с подчеркнутой почтительностью щелкнула каблуками.
Я сделал вид, что не заметил столь официального приветствия, и непринужденно облокотился о край борта, совсем так, как минуту назад облокачивалась она.
Я ждал, что и она примет прежнюю позу, но сержант продолжала стоять навытяжку и задумчиво глядела вдаль.
Мне страстно хотелось разрушить стену воинской субординации, разделявшую нас, и я почти безотчетно проговорил:
— Вольно, сержант, что это вы стоите словно аршин проглотили?
Она грустно посмотрела на меня, слегка улыбнулась и опять оперлась о борт.
Я растерялся. Какая, однако, проклятая шутка порой эта дисциплина! Верно, девушка думает сейчас, что я, кроме как приказы отдавать, ничего не знаю и не понимаю. Может быть, и смеется надо мной в душе: вот, дескать, солдафон, старший лейтенантишко, а пыжится что твой генерал. И не знает она того, что…
Я украдкой взглянул на нее.
Подавшись всем корпусом вперед, она опиралась на локти, отчего плотно пригнанные гимнастерка и юбка еще более подчеркивали красоту ее фигуры.
Марина смотрела вдаль.
Ее короткие волосы теребил ветер. Глаза были слегка прищурены.
Подставляя лицо встречному ветру, девушка чуть закинула назад голову, выставив твердо очерченный подбородок, словно старалась вдыхать побольше воздуха.
Она представлялась мне сейчас олицетворением женственности и красоты…
Так запечатлелись навсегда в моей памяти: открытый высокий лоб, чуть вздернутый носик, резко, пожалуй, резче, чем следовало бы, очерченный подбородок, коралловые губы.
Нелидова почувствовала мой пристальный взгляд.
— Товарищ старший лейтенант, вы останетесь в армии, когда кончится война? — спросила вдруг она.
— Я пока не думал об этом… Вероятно, нет…
— Вы не думали о своем завтрашнем дне?
— По-настоящему еще не думал.
— Наверное, вы и мечтать не любите, считаете это занятием слабовольных и излишне сентиментальных людей, верно ведь?
— Жизнь моя складывалась таким образом, что мне как-то недосуг было мечтать.
