- Я воин. Я умею сражаться даже простым ножом!
- Вас узнают, и тогда все эти жертвы будут напрасны! Не в этот раз, моя деса. Если он вам дорог, вы не станете этого делать.
Взвыл горн, затем второй, и мы бросились быстрым шагом пробираться за пределы площади, пока это было возможно.
Когда заревели горны уже на каждой из вышек, я обернулась и почувствовала, как внутри все оборвалось – на площади полыхал огонь. Как и говорил Сайяр, люди в панике ринулись к воротам. Послышались первые крики и звон стали. Началось. Слишком быстро. Успел ли начальник стражи предупредить Рейна?
- Бежим. Быстрее. Они скоро хлынут ко всем воротам из города. Нам надо успеть предъявить пропуск, пока не закрыли все входы и выходы. Ну же. Вы ему ничем не поможете. Так не мешайте.
Моран потянула меня к стене, и мы ускорили шаг. Я оглядывалась назад, силясь рассмотреть, что происходит на площади, чувствуя, как жжет ладонь рукоять меча. Как давно я не сражалась. Как давно не вспарывала животы проклятым валласарам. Сейчас я бы дралась впервые не против НЕГО, а за. Наверное, это было бы самое невероятное из событий в истории нескончаемой войны между Лассаром и Валласом. Бойня, как стихийное бедствие, вышла из-под контроля и перекинулась в толпу за пределами площади. Началась резня. К нашим ногам падали зарезанные горожане, катились головы по мостовой. Крики, звон стали и ржание лошадей взрывали мозг своей оглушительной лютой реальностью. У войны свой жуткий голос. Он раздирал мне барабанные перепонки и пульсировал в висках.
Стража на воротах нас пропустила без слов, едва завидев почерк самого велиара и печать. В Лассаре личная бумага Ода Первого приравнивалась к священому Пятикнижью. Ее целовали и окропляли святой водой. Я видела взгляд дозорного, когда он тронул пальцами печать Даала и поднес ее к губам. Внутри появилось странное чувство восхищения – люди любят его. Это хороший знак. Значит, не все хотят сбросить Рейна с престола. Возможно, у того валласара ничего не выйдет. Фанатиков Даала намного больше…но ведь я могу и ошибаться. Что я знаю о преданности валласаров Рейну? Я никогда не смотрела на это иначе, чем лассарская велиария, желающая ему смерти. Мне всегда казалось, что все они верны ему, и я их за это ненавидела… а теперь…теперь я, кажется, начала ненавидеть тех, кто его собирались предать.
Мы выбежали к проселочной дороге и остановились отдышаться. Под теплой одеждой всё тело пылало после бега, а щеки от мороза занемели. Я не чувствовала пальцев. Их скрутило от холода, несмотря на то, что я вспотела.
