«Перестройка и туман — это пауза, затишье перед очередным концом, — задумчиво произнесла Алгбета. — Сила не в нем. Она спит в людях. Если он знал, как собрать ее для битвы, значит, появятся и другие, кто сможет. Пусть даже отправная точка будет диаметрально противоположной. С кого он начал? С социал-демократов, душевнобольных, педерастов, евреев? Кто их уничтожал? Немцы и другие белые европейцы. Законы в Европе сегодня устанавливают те, кого он уничтожал. Белые в Южной Африке пострадали первыми. На очереди — белые в Европе. Суть в том, что уничтожение первично, а отправные точки вторичны. Зло можно победить только более сильным злом, чтобы потом его победило еще более сильное зло. Он был всего лишь звеном в этой цепи. Звеном, но не цепью».
«Сбегаю за стаканами». Объемов вспомнил, что видел прозрачную гусеницу из одноразовых стаканов у агрегата с бесплатной водой.
«Почему — вы? — возразила Алгбета. — Здесь есть… кому сбегать!»
Пока Объемов смотрел по сторонам, она подошла к молодой, цвета тлеющих углей, негритянке. Он не слышал, что говорила ей его новая знакомая, видел только ее прямую спину и вздрагивающий серебряный хвост на затылке, где прежде (Объемов в этом не сомневался) элегантно смотрелся пробковый шлем. Однако негритянка, к немалому его удивлению, поднялась с кресла, упруго зашагала в сторону водяного агрегата.
«Летит вместе с вами?» — проводил он взглядом девушку. Ему казалось, она не идет, а прыгает как мячик.
«Понятия не имею, куда она летит, — пожала плечами Алгбета. — Знаю только, что скоро они будут посылать нас за стаканами!»
У впечатлительного Объемова, помнится, возникло странное ощущение, что он скользит в стеклянном лифте внутри новой — многоэтажной — реальности, прекрасно понимая, что открывающиеся внутри бесчисленных, как в Вавилонской башне, этажей картины жизни — это миражи, ложь! Иногда там мимолетно мелькало что-то похожее на согревающую правду, и он пытался зацепиться за эту неуловимо носящуюся в воздухе, как сиреневые и розовые лепестки над Пражским Градом, обманчивую правду, колотил по кнопкам на панели, но лифт не останавливался. Боже, ужаснулся Объемов, неужели из этого строительного материала создан наш мир? Есть ли в мире сила, способная растопить (не обязательно посредством скрытого оргазма) вселенскую ложь?
«Лехаим!» — провозгласил он народный еврейский тост «За жизнь!», когда негритянка принесла стаканы.
Объемов хотел и ей плеснуть арака, однако, взглянув в строгое лицо Алгбеты, понял, что делать этого не следует. Темнокожая красавица принесла, наверное, десяток плотно вогнанных друг в друга стаканов. Алгбета извлекла два из середины. Ну да, подумал он, нижний негритянка держала в руках, а в верхний могла… плюнуть.
