«Она еще шутит. Молодец девчонка!»
— …При чем тут каша — я не то хотела. Но я даже не знаю, как вам сказать… И зачем, ведь нет никакого смысла. Да?
— И не надо знать, Таня. Есть много такого, о чем лучше и не думать, поверь на слово.
— Да, я знаю. Мне и девчонки тут говорят, чтобы я это пережила, правильно?
— Правильно, неправильно… Ты многого хочешь от простого лечащего врача.
«Так, надо удирать…»
— Я с вами, Иван Алексеевич, не как с лечащим…
— Вот что, Таня. Я, собственно, на минуту, еще раз спросить, как дела, но…
— Я так и думала, что вы сбежите. Ну и ладно. Только я все равно письма вам писать буду. Я ваш адрес электронной почты подсмотрела в блокноте.
«Интересно, какой из адресов? Наташа мне сделала штук пять или шесть, а зачем, если я и одним редко пользуюсь? Так, из баловства той же Натке пишу», — думал Иван Алексеевич, и в самом деле спасаясь бегством.
Во всяком случае, он шел так быстро, что в коридоре чуть не сбил с ног нянечку с ведром и шваброй.
В ординаторской никого не было. Иван посидел с минуту, закрыв лицо ладонями, затем взялся за телефон. Нужный номер он почему-то помнил отлично, хотя никогда не отличался памятью на подобные вещи.
На этот раз слышимость была замечательной, и Носик с Иваном без недоразумений договорились о встрече, чтобы переговорить о том деле, которое теперь уже и Иван Алексеевич считал важным. Может быть, главным для себя сегодня.
Дальнейшее течение рабочего дня доктора Рукавишникова было подчинено распорядку, установленному частично благодаря общим правилам, принятым в больнице, но в основном — благодаря ему самому. Ничто постороннее, не связанное с интересами больных, в эти правила не вписывалось, а если и вторгалось без спросу, то жестко изгонялось.
Может, за это и ценили его на работе. Может, за это и любили его больные и даже их более или менее занудные родственники, на общение с которыми доктор выделял полтора часа своего рабочего времени.
Последней посетительницей в этот день оказалась пухленькая женщина лет сорока, мама Ромки, толстого такого одиннадцатиклассника, попавшего в отделение с инфекционным эндокардитом. Она очень внимательно выслушала рекомендации Ивана, кое-что записала, потом спросила:
— Я хочу посоветоваться с вами не как с врачом… — Рукавишников напрягся и даже рассмеялся с облегчением, когда женщина сказала: — Сын не хочет в этом году поступать в институт. Весь год ходил на курсы, столько денег вбухано… А теперь не хочет. Может, вы как-то на него повлияете? Он о вас так восторженно отзывается и, наверное, прислушается…
