Мартин Бек вытащил паспорт и положил его на стол. Колльберг долго изучал все штампы. Потом сказал:
– А если у тебя есть виза и этот вкладыш, ты можешь ехать, куда захочешь? Через любую границу?
– Да. Можешь ехать в пять стран: Чехословакию, Советский Союз, Румынию, Югославию и Венгрию. Причем можешь ехать на автомобиле или в поезде, лететь самолетом или плыть на пароходе или теплоходе.
– На пароходе? Из Венгрии?
– Конечно, по Дунаю. Из Будапешта на «Ракете» за пару часов можно добраться до Братиславы или Вены.
– Кроме того, можно ехать на велосипеде, идти пешком, плыть, скакать на лошади или ползти, – сказал Колльберг.
– Да, пока не дойдешь до пограничного пункта.
– А в Австрию и Югославию можно ехать без визы?
– Это зависит от того, какой у тебя паспорт. Если он у тебя, например, шведский, или западногерманский, или итальянский, то виза тебе не нужна. С венгерским паспортом можно ехать без визы в Чехословакию или Югославию.
– Но он этого не сделал.
– Нет.
Им принесли кофе. Колльберг все еще изучал штампы в паспорте.
– Датчане не поставили тебе штамп, когда ты прилетел в Копенгаген, – сказал он.
– Нет.
– Следовательно, не существует никаких доказательств того, что ты вернулся в Швецию.
– Нет, – сказал Мартин Бек и спустя несколько секунд добавил: – Если не считать того, что я сижу здесь перед тобой.
За последние полчаса ресторан уже порядком заполнился и начало не хватать мест. Мимо них прошел мужчина лет тридцати пяти, сел за столик с табличкой «ЗАНЯТО», заказал пиво и без всякого интереса уставился в газету. Время от времени он нервно поглядывал в сторону двери, словно кого-то ждал. Он был с усами и бородой, в темных очках, на нем были коричневый узорчатый пиджак, белая рубашка, коричневые туфли.
– Кто это? – спросил Мартин Бек.
– Не знаю, они все выглядят одинаково. Кроме того, иногда тут появляются самые разные случайные люди, приходят на минутку и сразу же исчезают.
– Это не Молин, его я бы узнал.
Колльберг покосился на него.
– Может, Гюннарссон?
– Нет, того я тоже видел.
В ресторан вошла женщина. Рыжеволосая, довольно молодая, в кирпично-красном свитере, твидовой юбке и зеленых чулках. Она двигалась непринужденно, рыскала глазами по залу и при этом ковырялась в носу. Потом присела за заказанный столик и сказала:
– Мое почтение, Пелле.
– Мое почтение.
– Пелле, – сказал Колльберг, – значит, это Кронквист. А эта женщина – Пиа Больт.
– Почему у них у всех усы и борода?
Мартин Бек произнес это в глубокой задумчивости, словно это была проблема, над которой он уже долго ломает себе голову.
