– А что ты сам думаешь?
– Да ничего. Во всяком случае, совершенно ясно, что Бруберг собирался удрать и увезти с собой массу денег. Но если вести эту линию, дело придется передать в другой отдел.
– А Бруберг имеет какое-нибудь отношение к убийству?
– Предположим, что, начиная с пятницы, он действует именно так лишь потому, что в четверг вечером умер Пальмгрен. Это же ясно, как день, правда?
– Да, пожалуй.
– С другой стороны, у Бруберга великолепное алиби по поводу самого убийства. Так же, как и у Хелены Ханссон и у всех сидевших за столом.
– А что говорит сам Бруберг?
– Он изволил сказать «ай», когда врач чинил ему морду. А больше ни слова.
– Подожди-ка, – сказал Мартин Бек.
Телефонная трубка стала влажной от пота, и он вытер ее носовым платком.
– Что ты делаешь? – подозрительно спросил Колльберг.
– Потею.
– Посмотрел бы ты на меня. Но вернемся к этому Брубергу. С ним договориться трудно. Насколько мне известно, все эти деньги и акции могут и на самом деле принадлежать ему.
– Гм, – пробурчал Мартин Бек. – А откуда он их взял?
– Не задавай мне таких вопросов. О деньгах я знаю только то, что у меня их нет. – Колльберг замолчал, по-видимому, обдумывая этот горестный факт.
– А как с этой девчонкой?
– Насколько я понимаю, тут все проще. Она болтает вовсю. Полиция нравов сейчас разматывает этот клубок и выявляет «девушек по вызову». Эта сеть явно охватывает всю страну. Я только что говорил с Сильвией Гранберг, она считает, что они без лишних разговоров могут арестовать Хелену Ханссон, во всяком случае, на время расследования.
Сильвия Гранберг была первым помощником комиссара в полиции нравов и, в частности, начальницей Осы Турелль.
– Ну, – проговорил Колльберг. – Так что мне делать?
– Было бы, конечно, интересно провести очную ставку, – промямлил Мартин Бек.
– Не слышу, что ты говоришь, – пожаловался Колльберг.
– Мне нужно подумать над этим. Я позвоню тебе через полчаса.
– Только не позже. В любую минуту на меня могут обрушиться и Мальм, и начальник полиции, и вся эта свора.
– Полчаса. Обещаю, – сказал Мартин Бек и повесил трубку.
Он долго сидел, положив локти на стол и сжав голову руками. Через какое-то время картина для него стала проясняться. Хампус Бруберг реализовал все свои ценности в Швеции и пытался бежать из страны. Он заранее отправил семью в безопасное место. Все это свидетельствует о том, что после смерти Пальмгрена его положение стало шатким.
Почему? По всей вероятности, потому, что в течение долгих лет он присваивал себе крупные суммы из доходов тех предприятий Пальмгрена, которые контролировал. Виктор Пальмгрен полагался на Бруберга, поэтому он мог считать себя в относительной безопасности, пока директор концерна был жив. Но когда Пальмгрена не стало, Бруберг не решился оставаться в стране. Значит, он чувствовал опасность, если не для жизни, то, во всяком случае, для своего благосостояния, и, возможно, предвидел долгое тюремное заключение.
