Без двадцати минут пять, его вот-вот сменят.
Он мечтал поехать домой в свою холостяцкую квартиру в Булмору, принять душ, влезть в домашние туфли и чистый купальный халат, выпить холодного ситро – Гюнвальд Ларссон был почти полным трезвенником, – выключить телефон и провести вечер за чтением отнюдь не детективного романа.
Но он взялся за дело, которое, собственно, его никак не касалось. За дело Бруберга, в чем он иногда раскаивался, а иногда испытывал какую-то животную радость. Если Бруберг преступник (а Ларссон был в этом убежден), то такого рода, кого Гюнвальд Ларссон сажал бы в тюрьму с радостью. Кровосос. Спекулянт. К сожалению, подобные люди попадали в руки правосудия редко, хотя всем было известно, кто они и какими способами благоденствуют, формально не нарушая давно устаревшие законы.
Он решил не заниматься этим делом в одиночку. Потому что слишком часто за свою службу действовал, исходя только из своего разумения, и получал слишком много нареканий. Так много, что перспективы повышения по службе можно было считать минимальными. Еще потому, что не хотел рисковать, и потому, что тут все следует сделать чисто.
На этот раз он действовал по всем правилам, и именно поэтому был готов к тому, что все полетит прямиком в тартарары.
Но где взять помощника?
В его отделе не было никого, а Колльберг сказал, что в Вестберге такое же положение.
В поисках выхода он позвонил в четвертый район и после долгих «если» и «но» получил положительный ответ.
– Если это так уж важно, – сказал комиссар, – я смогу выделить одного человека.
– Это великолепно.
– Ты думаешь, легко давать людей, причем вам? Должно бы быть наоборот.
Бóльшая часть полицейских болталась в полном безделье перед различными посольствами и туристскими бюро. Причем безо всякой пользы. Они ведь все равно не смогут ничего сделать в случае демонстрации или диверсии.
– Ну, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Так кого вы мне даете?
– Его фамилия Цакриссон. Он из полицейского участка «Мария». Работает в гражданской патрульной службе.
Гюнвальд Ларссон угрюмо нахмурил брови.
– Я его знаю.
– Вот как, тогда это преиму…
– Последите только, чтобы он не надел форму, – сказал Гюнвальд Ларссон, – и чтобы без пяти пять был здесь перед зданием. – Подумав, он прибавил: – И если я говорю перед зданием, то это вовсе не значит, что он должен стоять, скрестив руки наподобие вышибалы.
– Понимаю.
Сам Ларссон подошел к дому на Кунгсгатан точно без пяти пять и сразу же обнаружил Цакриссона, который с дурацким видом стоял у витрины с дамским бельем. Из штатского на нем была только спортивная куртка. Остальное все форменное – форменные брюки, форменная рубашка и полагающийся к ней форменный галстук. Любой идиот на расстоянии ста метров мог догадаться, что это полицейский. К тому же он стоял широко расставив ноги, заложив руки за спину и покачиваясь на носках. Не хватало только фуражки и дубинки.
