Обследование места преступления шло плохо. Обнаружили сотни отпечатков пальцев, но не было никаких оснований считать, что какие-то из них принадлежат человеку, стрелявшему в Пальмгрена. Самые большие надежды возлагались на окно, но те несколько отпечатков, которые нашли на стекле, были слишком нечетки.
Баклунда больше всего раздражало то, что он никак не мог найти стреляную гильзу. Он несколько раз звонил по телефону, жаловался:
– Не понимаю, куда она могла запропаститься.
Монссон считал, что ответ на этот вопрос предельно прост, и даже Баклунд мог бы догадаться. Поэтому и сказал с мягкой иронией:
– Позвони, если у тебя появится какая-нибудь теория на этот счет.
Следов ног тоже не смогли обнаружить. Вполне естественно, поскольку по ресторану прошло множество людей, да и просто нельзя найти что-нибудь стоящее на полу, который сплошь затянут ковром. Прежде чем спрыгнуть с окна на тротуар, преступник шагнул в цветочный ящик, что нанесло большой ущерб цветам, но ничего не дало криминалистам.
– Ну и званый ужин, – сказал Скакке.
– А что такое?
– Он скорее похож на деловое заседание, чем на дружескую встречу.
– Может быть, и так, – сказал Монссон. – У тебя есть список сидевших за столом?
– Конечно:
Виктор Пальмгрен, директор, Мальмё, 56 лет.
Шарлотта Пальмгрен, его жена, Мальмё, 32 года.
Хампус Бруберг, заведующий отделом, Стокгольм, 43 года.
Хелена Ханссон, секретарь, 26 лет.
Уле Хофф-Енсен, заведующий отделом, Копенгаген, 48 лет.
Бирта Хофф-Енсен, его жена, Копенгаген, 43 года.
Матс Линдер, помощник директора, Мальмё, 30 лет.
– И, понятное дело, все работают в концерне Пальмгрена, – сказал Монссон, вздохнул и подумал, что теперь все эти люди разъехались кто куда. Енсены на следующий вечер вернулись в Копенгаген. Хампус Бруберг и Хелена Ханссон утром улетели в Стокгольм, а Шарлотта Пальмгрен пребывала у смертного одра своего мужа. В Мальмё остался только Матс Линдер. Да и в этом уверенности тоже не было: ближайший помощник Пальмгрена все время разъезжал.
Казалось, что кульминацией всех неприятностей в этот день было сообщение о смерти Пальмгрена, которое они получили без четверти восемь и которое превратило покушение в убийство.
Но худшее было еще впереди.
В половине одиннадцатого они сидели и пили кофе, осунувшиеся и измученные бессонной ночью. Зазвонил телефон, и Монссон снял трубку.
– Инспектор Монссон слушает. – И сразу: – Понимаю. – Он повторил это слово еще три раза, попрощался и повесил трубку. Посмотрел на Скакке и сказал: – Этот случай больше не наш. Сюда присылают человека из комиссии по расследованию особо опасных преступлений.
