В тот день я, как всегда, задержалась у наставницы, увлёкшись рисованием. В последнее время искусство было моим единственным утешением, так что для меня это стало обыденным делом – возвращаться домой в сумерках. Да и напряжение в доме не снижалось со дня неудавшегося предложения, так что уроки госпожи Талии воспринимались как отдушина.
«Полгода, осталось полгода», – повторяла я про себя, идя мимо больших домов, похожих на коробки с прорезями, сквозь которые наружу проливался свет.
Раньше мне запрещали возвращаться так поздно, но в последнее время родственники не обращали на меня внимания. Точнее, не обращал Мафодий, а мать была вынуждена молча ему поддакивать.
Я знаю правду: в душе она тоже считала, что я поступила слишком недальновидно, отказавшись от предложения, в противном случае нашла бы способ усмирить гнев Мафодия.
…Они напали уже около рынка. Внезапно из кареты, мимо которой я проходила, выскочили двое мужчин и втащили меня внутрь. Я даже пискнуть не успела. Один зажал мне рот, второй держал за вывернутые за спину руки.
В карете находился ещё третий. Он тоже был в маске, и спокойно сидел в карете, в которую меня впихнули. Подонок всего лишь ждал, когда я буду полностью обездвижена.
Тот мужчина дал команду, и меня усадили на сиденье с противоположной от него стороны и повязали на рот повязку. Мои руки по-прежнему держал один из похитителей.
И тогда третий, сидевший напротив, наклонился ко мне и начал срезать пуговицы на жакете. Первая пуговица, вторая, третья... Было слышно, как они падают на пол кареты, каждый раз вынуждая меня вздрагивать. И так до самого пупка, пока жакет не был полностью распахнут. Затем мужчина взялся за нижнюю рубашку. Разрезал её до ложбинки груди… замер на мгновение… и начал резать ткань дальше.
Когда незнакомец наклонился ко мне, его холодные глаза встретились с моими, заплаканными, и я мгновенно его узнала. А он, казалось, только этого и ждал. Я представила (или же непостижимым способом поняла), как он улыбается под повязкой.
Ревокарт прошёлся ножом по моей руке, и я инстинктивно зажмурилась. В следующее мгновение его рука в чёрной перчатке прикоснулась к щеке – и я быстро распахнула глаза, пытаясь посмотреть на похитителя, вымолить у него… что? В его взгляде не было и капли жалости, лишь твёрдое намерение продолжить развлечение.
Одним чётким движением он разорвал на мне юбку, от самого пола почти до талии, и даже сквозь повязку было слышно, как я вскрикнула. Мучитель расплёл мои волосы, запустив в них огромные ручищи, а затем приблизил нож и срезал прядь.
