Мадам Лоранс (упрямо). Это мужская профессия.
Мими. А что, теперь на педаль нажимают яйцами?
>Мадам Лоранс испускает негодующее «ах!», в то время как остальные мастерицы разражаются смехом.
Мадам Лоранс. До чего же приятно с вами беседовать на серьезные темы. Сразу видно, что именно вас волнует…
Мими. Это вы насчет яиц? Волнует, но не больше, чем все остальное, скорее даже меньше… Просто я вас так поняла…
Мадам Лоранс (сквозь зубы). Вечно какая-то грязь…
Мими. Почему же грязь, мадам Лоранс? Просто их, как и все остальное, требуется время от времени споласкивать, а иначе, конечно, появляется запах. Вы объясните мужу: когда он моет свою задницу, пусть не забывает смочить половые органы.
>Все уже буквально рыдают от смеха. Мадам Лоранс в ужасе затыкает уши.
Мадам Лоранс. Пожалуйста, немедленно замолчите, замолчите! Оставьте меня в покое, я жалею, что вообще открыла рот. Бог мой, да что же это такое! Бог мой, Бог мой! (Бросает шитье и бежит к двери.)
Мими. Кстати, он тоже годится в мотористы.
>Мадам Лоранс в дверях сталкивается с Леоном. У того под мышкой пиджак.
Жизель (она не разобрала последних слов Мими и выясняет у Симоны и Мари). Что? Что она сказала?
>Те не могут говорить: плачут от смеха. Сама же Мими теперь сосредоточенно работает, не реагируя на мольбы Жизели повторить последнюю фразу. Леон с удивлением смотрит на Симону, Мари и Жизель, которые, забросив работу, изо всех сил сморкаются в носовые платки.
Леон (осведомляется). Что у нас тут: смех или слезы?
Мари. Ой, месье Леон, мы уже и сами толком не знаем. (Стонет от смеха.)
Жизель. И то, и другое, что-то вроде коктейля.
Мими (с серьезным выражением лица). Невозможно их утихомирить. Я уж и так и сяк стараюсь, но бывают дни, когда… (Жест, показывающий ее беспомощность.)
Леон (сохраняя несвойственное ему хладнокровие, дожидается, пока не вернется в мастерскую и не водрузится на свой табурет мадам Лоранс, и только тогда приступает). Итак… Дорогие дамы, как, по вашему мнению, на кого мы здесь работаем — на живых или на покойников? (В ответ молчание. Леон разворачивает пиджак, так чтобы все могли оценить убогое качество продукции.) Если мы шьем на покойников, то я готов признать, что это замечательное изделие… Но, между нами, покойник может прекрасно обойтись без одежды, вы согласны? Ему достаточно какого-нибудь лоскута: замотают и… хоп в яму… А можно даже сэкономить на лоскуте и на яме. Такое тоже случалось, верно?.. Но если мы все-таки шьем на живых, надо иметь в виду, что живому неизбежно понадобится проделывать некоторые движения, например шевелить руками, садиться, дышать, вставать, застегиваться, расстегиваться. Я не говорю о военном времени, когда живому, чтоб остаться в живых, нередко приходится поднимать вверх обе руки — и обязательно одновременно! Нет, я говорю о самых обычных жестах, совершаемых в самой обычной жизни и в самой обычной готовой одежде. Взгляните на это изделие. Месье Макс прислал мне его назад с записочкой, которую он подколол к обшлагу. И вот что там написано: «Это сшито на покойника». (
