Симона (дождавшись тишины). От имени всех, кто с тобой здесь работает…
>Мари рыдает и обнимает Симону.
Мари. Ну зачем, не надо было.
Симона (тоже сквозь слезы, обнимая и крепко целуя Мари). Будь счастлива, будь счастлива…
Мими. Ну все, прорвало: бурный поток! Музыку, где музыка, черт побери!
>Поет. Все по очереди целуют Мари, которая держит в руках распакованный сверток с подарком и заливается слезами.
Мадам Лоранс (уже в пальто, сухо). Я тоже участвовала в подарке, так что примите, деточка, мои поздравления.
Мари (крепко целуя ее). Спасибо, спасибо.
>Вбегает Леон. У него в руках патефон и несколько пластинок. Он ставит одну из них — танго на идише.
Мими. Это что еще?
Леон. Танго. Не слышали танго?
Симона (объясняет Мари и Жизель). Нет-нет, это не немецкий, это идиш. (Захлебываясь от смеха, пытается переводить им пошленькие слова песни.)
Жизель. А что это за язык такой — идиш?
Симона. На нем говорят евреи.
Жизель. И ты на нем говоришь?
Симона. Да.
Жизель. Значит, ты еврейка?
Симона. Ну да.
Жизель. Ну да, естественно, глупый вопрос. Но как-то чудно́…
Симона. Что тут чудно́го?
Жизель. Ничего. Про месье Леона я знала, про его жену тоже. Но ты… как-то не представляю… Как-то странно… Как-то… странно… Хотя в общем тут нет ничего… Кстати, может, тогда ты мне объяснишь, что в действительности произошло между вами и немцами во время войны?
>Симона потеряла дар речи. Жизель продолжает.
Ну, то есть… вот чем ты объяснишь, что вы, евреи, и они, немцы… ведь между вами… Я извиняюсь… ну, как бы это сказать?.. Между вами столько… столько… общего… ты согласна? У нас тут на днях с моим шурином как раз вышел разговор на эту тему. Он мне говорит: «До войны немцы и евреи — это было два сапога пара…»
>Симона не произносит ни слова, только смотрит на Жизель.
Леон (танцуя с Мари, подталкивает гладильщика к Симоне). Ты разве не танцуешь?
Гладильщик. Кто, я?
Леон (пихнув его прямо в объятия к Симоне). Не теряйся, приглашай. У нее всего два ребенка и трехкомнатная квартира.
>Две парочки кружатся по комнате. Остальные перебрасываются шутками, чокаются. В углу, зажав в руке бокал, в пальто и с сумкой на коленях сидит мадам Лоранс. Гладильщик молча, сосредоточенно, боясь сбиться с такта, ведет Симону, явно взволнованную танцем. Леон что-то нашептывает на ухо Мари, та краснеет и хихикает. Низенький моторист бойко подхватил Мими и повел ее в стиле «мюзет», обжимая и рассказывая какие-то байки по-польски. Та подмигивает Симоне, давая понять, что вот, мол, как надо танцевать с мужчиной. Танго кончилось. Леон кидается к патефону, чтобы перевернуть пластинку.
