— Быстрее, быстрее! — нетерпеливо проворчал экзаменатор (вежливость на экзаменах в Эдинбургском университете поистине редкий гость). — Либо отвечайте, либо переходите к следующему микроскопу.
Этот почтенный профессор ботаники, человек, в сущности, очень добрый, славился как один из наиболее злокозненных экзаменаторов той школы, которая считает экзамены единоборством между профессорами и студентами. По его мнению, экзаменующийся стремился благополучно сдать экзамен, а его долг заключается в том, чтобы стремиться всячески этому воспрепятствовать, что ему в большинстве случаев блестяще удавалось.
— Быстрее, быстрее, — ворчливо повторил он.
— Это срез листа, — сказал студент.
— Ничего подобного! — с торжеством провозгласил экзаменатор. — Вы сделали грубую ошибку, сэр. Очень, очень грубую: это спирилла водяного растения. Переходите к следующему.
Том, объятый смятением, побрел вдоль стола и поглядел в следующую медную трубку.
— Это препарат устьица, — сказал он, вспомнив рисунок в своем учебнике.
Профессор мрачно покачал головой.
— Правильно, — сказал он. — Переходите к следующему.
Третий препарат поставил студента в точно такой же тупик, как и первый, и он, стиснув зубы, уже готовился к неизбежному, когда непредвиденное обстоятельство склонило чашу весов в его пользу. Второй экзаменатор, еще не превратившийся в такую окаменелость, как большинство его коллег, сохранил достаточно жизнелюбия, чтобы интересоваться вещами, чуждыми его науке, и теперь он узнал в экзаменующемся студенте юного героя, который претерпел увечье, спасая честь своей страны. Профессор был пламенным патриотом и проникся к Тому живейшей симпатией; заметив, что бедняге грозит неизбежная гибель, он поспешил вмешаться, вывел его на правильную дорогу с помощью наводящих вопросов и помогал не сбиться с нее, пока вновь не звякнул колокольчик. Этот молодой экзаменатор с удивительной проницательностью и тактом сумел удержаться в пределах весьма ограниченных знаний Тома. Как ни трудна была эта задача, он достиг цели, и, хотя его собрат покачивал седовласой головой и всякими другими способами выражал порицание невежеству студента, он все же был вынужден поставить S.В. в лежавшем перед ним списке.
Увидев это, Том глубоко вздохнул и направился к третьему столу, испытывая то смешанное чувство уверенности и страха, с каким жокей на скачках приближается к последнему и самому трудному препятствию в стипльчезе.
Увы! Именно последнее препятствие чаще всего оказывается роковым для наездника, и Томасу также было суждено потерпеть неудачу при этом заключительном испытании. По несчастной случайности, пока он шел через комнату, ему вдруг вспомнился студент, вещавший перед дверьми экзаменационного зала о таинственной субстанции, которая именуется «какодил». А стоит в голову экзаменующегося студента закрасться подобной мысли — и ее уже нельзя изгнать оттуда никакими силами. У Тома даже в ушах зазвенело, и он провел рукой по лбу и запустил ее в золотистые кудри, стараясь успокоиться. Садясь перед столом, он еле удержался, чтобы не сказать экзаменаторам, что ему прекрасно известно, о чем они собираются спросить.
