— И слава Богу! — воскликнул коммерсант. — Подобная развязность всюду отвратительна, а в собственном доме и подавно.
— Зато она сильно облегчает ухаживание, — ответил Эзра. — Когда девушка подыгрывает и сама делает тебе авансы, все куда проще!
— Ты ведь не умеешь писать стихи?
— Чего нет, того нет, — с усмешкой отозвался Эзра.
— Очень жаль! Если не ошибаюсь, женщины это весьма ценят. Может быть, тебе кто-нибудь напишет, а ты прочтешь их ей как свои? Или просто выучи наизусть два-три стишка.
— Пожалуй, попробую. Сейчас я пойду покупать ошейник для ее мерзкой собачонки. Вчера все время, пока я с ней разговаривал, она возилась с этой тварью и, по-моему, не слышала и половины из того, что я рассказывал. У меня прямо руки чесались взять псину за загривок и выбросить в окошко.
— Только держи себя в руках, мой мальчик! — воскликнул коммерсант. — Один неверный шаг, и ты погубишь все!
— Не бойтесь! — самоуверенно ответил Эзра и отправился покупать ошейник. Заодно он купил и хлыст, который спрятал в своем бюро впредь до удобного случая.
Кэт же и не подозревала о надеждах и намерениях Эзры. Она была знакома с ним столько лет и так привыкла к его неизменной грубости, что никак не могла представить его в роли претендента на свою руку. Перемену в нем она приписывала тому, что он повидал свет, и нередко дивилась, какое глубокое влияние оказало на него столь краткое пребывание в Капской колонии. Дом, в котором ей приходилось жить, был так угрюм, что ей не могло не быть приятно общество человека, казалось, питавшего к ней симпатию. Вот почему она поощряла его ласковой улыбкой и красноречивыми взглядами благодарила за то, что считала знаками самого бескорыстного внимания.
Однако ухаживания Эзры вскоре стали такими настойчивыми, что Кэт уже не могла оставаться в заблуждении. Он не только пренебрегал своими обязанностями, чтобы с утра до ночи ходить за ней по пятам, но и осыпал ее неуклюжими комплиментами и другими подобными же способами намекал на свои чувства. Как только Кэт с удивлением поняла, в чем дело, она сразу переменилась к Эзре и теперь держалась с ним холодно и старательно его избегала. Эзра, ничуть не обескураженный, стал еще более нежен и настойчив, а однажды даже поцеловал бы ей руку, если бы она не успела ее вовремя отнять. После этого Кэт заперлась в своей комнате и выходила, только когда Эзры не было дома. Она твердо решила прямо показать свое отношение к происходящему.
