Впрочем, вскоре ее сомнения и страхи начали разрешаться в нечто более конкретное, чем простые предположения. Гердлстоны теперь все чаще заговаривали о своем компаньоне, и всегда одинаково: отец на что-то намекал, а сын смеялся.
— Сейчас уж от него нельзя ждать прежнего усердия, — огорчался коммерсант. — Когда человек влюблен, счетные книги его не слишком привлекают.
— Но ведь она премиленькая девушка, — отвечал Эзра на подобные замечания. — Я так и думал, что дело серьезное. Мы же видели их вместе в опере. Верно, Кэт?
Так они болтали, и каждое слово поражало бедняжку, как удар ножа. Она пыталась скрыть свои чувства, да к тому же гнев и гордость помогали ей превозмочь горе, так как она видела, что с ней обошлись незаслуженно жестоко. Однажды, застав старшего Гердлстона одного, она решилась заговорить с ним.
— Правда ли, — спросила она, задыхаясь, — что мистер Димсдейл помолвлен?
— Как будто так, моя дорогая, — ответил ее опекун. — Во всяком случае, таково общее мнение. Когда девица и молодой человек ведут оживленную переписку, это считается верным признаком.
— Ах, так они переписываются?
— Еще бы! Она посылает ему письма на адрес конторы. Не могу сказать, чтобы это мне нравилось. Можно подумать, что они обманывают его родителей.
Все это было чистейшей выдумкой, но Гердлстон зашел слишком далеко, чтобы считаться с подобными пустяками.
— А кто она? — спросила Кэт. Лицо ее было спокойно, но губы дрожали.
— Какая-то его дальняя родственница. Зовут ее мисс Оссари, если не ошибаюсь. Должен признаться, что я не слишком об этом жалею, так как он теперь, возможно, остепенится. Признаюсь, Кэт, одно время я опасался, что он увлечется вами. Я знаю, что он может нравиться, и это меня тревожило.
— Вы можете быть спокойны, — с горечью произнесла Кэт. — Мне кажется, я знаю истинную цену мистеру Димсдейлу.
И с этими мужественными словами она удалилась в свою комнату гордой походкой, высоко подняв голову, а там разрыдалась так, словно ее сердце разрывалось.
Джон Гердлстон рассказал об этом разговоре своему сыну в тот же вечер, когда они возвращались домой из конторы.
— Нам надо бы поторопиться, — сказал он, — не то этот дурачок может потерять терпение и нарушить все наши планы.
— Это не так-то просто, — угрюмо ответил Эзра. — Я кое-чего добился, но этого мало. Дело оказалось потруднее, чем я ожидал.
— Но ведь у тебя в отношении женщин довольно скверная репутация, — с некоторой язвительностью заметил коммерсант. — Сколько раз меня огорчала твоя распущенность. И я полагал, что хоть теперь этот твой опыт мог бы принести тебе некоторую пользу.
