— Ну давай, художник — за встречу!
Елизавете было где-то лет за пятьдесят. От силы — пятьдесят пять. Ясное лицо, спокойное, как на картине. Явно пьющая, но без нервных алкогольных ужимок и закидонов. Уж этого добра я насмотрелся…
После третьей, разговор пошел более откровенный.
— …мой тоже все «кончить» не мог. Старый уже бес — лет под семьдесят — а всё туда же! Пристанет — сил моих нет. Елозит, елозит, черт…
— Пил?
Я, как врач сексопатолог, говорил строго и со значением. Тон был такой, что «от врача и священника, блин — никаких тайн!».
— Чей-то?
— Пил? — повторил я.
Мне стало неловко за свой нелепый вопрос. В подобных местах не принято задавать такие вопросы.
— А как же! Кто ж сейчас не пьет…
— От этого все и проблемы, — поставил я диагноз.
Оставалось только сказать: «Приводите мужа — обследуем» и выписать рецепт.
— А… — махнула рукой Елизавета.
В том смысле, что «всё прошло, как с белых яблонь дым…»
— А с другой стороны — «кончишь»…
Я как-то вдруг съехал на свой собственный печальный опыт.
— И не надо ничего. Будто умер.
— А… — снова махнула рукой Елизавета.
Только теперь в том смысле, что все вы — кобели — одинаковые.
Неожиданно появился Мишка. Весь растрепанный, злой. Прямо в куртке завалился на кухню. Налил себе водки и выпил. Молчит, желваками играет.
— Ну? — спросила Елизавета, — как дела, сынок?
— Дела у прокурора.
— Ты давай, не выпендривайся тут, рассказывай. С матерью, чай, разговариваешь.
— А чего рассказывать!
Мишка налил себе еще стопку.
— Эта курица принялась там скандалить. Но это пол беды — они привыкши… Но главное, мать — ты послушай! — полезла драться и оторвала погон дежурному офицеру! Ее в «обезьянник» заталкивают, а она вырвалась и прямо дежурному в окошко. Насилу оттуда вытащили. Наваляли, естественно… Сидит, за «права человека» выступает. Маленькая, сучка, а всё отделение на уши поставила. Ей точно теперь закатают по полной статье! В лучшем случае — вышлют ее отсюда. Ты понимаешь, она всех там достала. Мне ребята сказали, типа, всё — сливай воду, помочь ничем не можем. Типа, офицер весь в амбициях — протокол сочиняет. Не, ну курва, а? Прошмандовка!
— Дела… — сказала Елизавета таким тоном, что дела эти ее мало касаются.
Сказала так, что бы что-то сказать.
Ирка заревела:
— Миш, ну сделай что-нибудь… у тебя всегда получалось!
— Сделай… что я сделаю, умницы! Вы уж всё сделали.
Мишка неожиданно разозлился.
— Что?! Отделение на приступ возьму?
— А если денег дать? — вылез я с предложением.
