— Карантин, что ль?
— А ты как хотел!
— Да нет… я что… как скажешь, приятель…
— Вот и сиди тут, пока не остыл, и вещай… с самой высокой трибуны! Ты же всю жизнь ею бредил… — сказал Ягодка и пробурчал под нос, — благо слушателей не будет…
Не, ну, вы слышали, а?
— Эй! любезнейший… О какой такой трибуне я бредил? повтори! — но его уж и след простыл… (две скорости звука — это вам не шуточки!) Был — и нету!
А я остался в совершенном одиночестве, на каком-то дурацком облачке.
«Это что ли, твоя трибуна? — продолжал возмущаться я. — Нахал! И почему это слушателей не будет?»
Лично мне всегда казалось, что СЛОВО, если оно правдиво и исходит из самого сердца, никогда не канет в небытие и где-нибудь отзовется… в какой-нибудь одинокой душе…
Хотя, если он имел в виду тех малолеток с крылышками, тогда ладно… Этим божьим тварям ни к чему такие рассказы.
Но где, спрашивается, народ?
Где, собственно, человечество?
Где братья по разуму, где легионы душ? Их тут, по самым скромным подсчетам, должны быть — тьмы и тьмы… Куда они-то девались?
Вопросы, вопросы…
Впрочем, не мое дело знать!
А мое дело простое — отдаться всецело своему ремеслу. Построить Храм и вымостить дорогу к нему. Пусть не Храм пока — сараюшка… пусть не дорога — тропинка узкая. Но имя ему будет во все времена — Как-Было-На-Самом-Деле.
И на этом поставить точку.
Или раствориться многоточием…
И если мне отказано в слушателях сейчас, не беда — рано ли, поздно, к этому Храму потянутся паломники. Но эти паломники не потащатся через страны и пустыни безумной крикливой толпой и не бухнутся на колени перед алтарем, отбивая земные поклоны и, умоляя своего Бога спасти их заблудшие души. Нет…
Они войдут в свой Храм — спокойные и свободные — и, я надеюсь, вспомнят обо мне, но никто не произнесет ЧЬЕ-ТО имя всуе, и каждый паломник, расскажет свою историю. То, как было на самом деле.
Но пока — мой рассказ…
… в одиночестве, которого нет! Которого в принципе здесь быть не может, когда душа раскрылась к восприятию музыки…
А народ? Он всегда незримо присутствует. Пусть не явно — пусть своей энергетикой, своим душевным теплом. Мы давно слились в единое целое. Так что любое слово и мысль будут услышаны. Они живут внутри этого целого. Хотим мы этого или нет.
Так слушайте рассказ о последних днях стремительного падения, так и не смирившегося со своим положением, отвергнутого всеми существа. Человека, не пожелавшего принять условия игры и продолжавшего биться с призраками, отстаивая свое право на гибель.
