Это ты, ты! в конце концов, убила меня…
Наша война была молчалива. Мы услаждали плоть и рвали друг другу души. Я каждый день прощался с тобой. И каждая новая встреча была для меня удивительным подарком судьбы.
Ты была профессиональный воин, я — новобранец и дилетант. Ты учила меня ратному делу, я лишь робко догадывался, о чем идет речь.
Ты провоцировала меня:
— У тебя должно быть много женщин. И детей.
Я принимал это за чистую монету.
Я ненавидел, когда ты так говорила. От этих слов веяло безысходностью…
Я неосознанно и жестоко отомстил тебе за эти слова.
Однажды к нам пришел мой товарищ с молоденькой и очень красивой девушкой…
— Моя ученица, — представил он свою подружку.
Оказалось — невеста, впоследствии — жена. Оказалось, что он мне ее показывал. Очень была красивая девушка…
Мы выпивали, он нес какой-то вздор за искусство. Он вообще-то по природе слесарь. Или столяр. У него в руках всё горит. Оказалось, что умеет рисовать, также здорово, как делать рамки. А рамки он делал великолепные — аккуратные, прямые. Работы его покупали.
Я слушал его в пол уха…
Ты работала за отдельным столом — клеила макет или что-то рисовала — не помню. Я сидел к тебе спиной и украдкой поглядывал на девушку. Она была очень красивая. Мой приятель, распалясь спиртным, вещал:
— Ты понимаешь, старик, у тебя работы — гобеленные. (До сих пор я так и не понял, что он хотел сказать.) В них нет пространства… живописного пространства.
Быть может, он имел в виду иллюзорное пространство? Он был большой мастер изображать (в основном лютики-цветочки хорошо шли) «как в жизни». Очевидно, переведя с эзопова языка на обывательский, он говорил так: «Ты не умеешь рисовать такие классные картинки, как я. Их покупают за триста долларов!». Но такие вещи не говорят в глаза. Он это понимал.
Я слушал его лениво. Становилось невыносимо скучно. Спиртное не радовало, текст был примитивен, что бы хоть как-то на него реагировать… Я смотрел на девушку.
— Можно я тебя поцелую? — обратился я к ней. — Ты сидишь, такая красивая и недоступная, как Клеопатра… Я весь вечер мечтаю поцеловать тебя!
Мой приятель довольно хмыкнул, мол, я же рассказывал, — этот дурик всегда выкинет что-нибудь этакое.
Она наклонилась ко мне и подставила щеку. Я медленно положил ей левую руку на плечо, нежно притянул к себе и поцеловал в губы, как целуются в уединении.
На следующий день у тебя был выкидыш.
Я ждал тебя всегда. Каждое мгновение.
Попробуйте разложить десять лет на мгновения! Получится нечто невообразимое! Получится — вечность.
