Похоже, Махсоджан был так увлечён своим монологом, что даже не заметил, как в штабной шатёр Иштуган-бея вошёл фельдмаршал Онгемунд. А тот и не спешил афишировать своё прибытие. Очень хотелось поглядеть, что станет отвечать командующий бейликов. Станет ли валить вину на Онгемунда, посоветовавшего ему бросить степняков на город, или же попросту проигнорирует слова Махсоджана. Исходя из этого, фельдмаршал собирался строить все свои дальнейшие отношения не только с Иштуган-беем, но и с князьями Великой степи, которых тут представлял Махсоджан.
Иштуган-бей, слушавший гневную речь князя, сидя в походном кресле, поднялся навстречу Махсоджану. Он не мог не заметить, как в шатёр вошёл Онгемунд, однако сделал вид, будто этого не произошло. Всё внимание командующего армией бейликов было сосредоточено на князе Великой степи.
— А разве не могут дети степи сами взять Бадкубе? Без моей помощи? Я видел, как вы дрались с народниками под Геокчаем. Видел, какими орлами вы были там. И я велел своей армии остановиться. Многие ретивцы в моём штабе говорили мне – иди вперёд, Иштуган-бей, веди армию на Бадкубе. Поспеши туда, Иштуган-бей, успей разделить славу с воинами Великой степи. Ведь им ничего не стоит взять город без нас, а как же наша слава? Нет! Вот что ответил им я – этому не бывать! Никогда Иштуган-бей не гонялся за лёгкой славой. Пускай князья берут Бадкубе – это их законный трофей. Они заслужили его своей отвагой под Геокчаем. И что же теперь, князь Махсоджан? Где отвага князей Великой степи? Куда пропала? Или вы оставили её под Геокчаем? Я завтра же двину свои войска на Бадкубе, раз вы решили, что не сможете взять его без моей помощи.
Реборг Онгемунд не мог сейчас видеть породистого лица князя Махсоджана, однако был уверен, что оно побелело от гнева. Никто и никогда не посмел бы обвинить его в трусости, а заодно ещё и бросить это обвинения всем остальным князьям, от лица которых говорил он. Однако сейчас он сам дал в руки Иштуган-бею лучший козырь. Он ничего не мог ответить на эти почти открытые обвинения в адрес всей армии князей Великой степи. Онгемунд заметил с какой силой сдавили сильные пальцы князя рукоять неизменной плети, того и гляди захрустит дерево под пальцами.
— Я передам князьям, — наконец после почти минутного молчания сумел выдавить из себя Махсоджан, — твои слова, Иштуган-бей.
Он развернулся на каблуках и, едва не сметя Онгемунда, вышел из шатра. Однако фельдмаршала заметить всё же успел. Мазнул по нему испепеляющим взглядом. Он и прежде недолюбливал блицкриговца, теперь же тот стал свидетелем его величайшего унижения. Он стал практически кровным врагом князя Махсоджана, вот только сам этого не знал.
