Высказывать все это я не намеревался, но раздражение свое показать мог. Однако привычное уважение к армейской субординации мой кулак — главный индикатор раздражения! — настойчиво прятало за спину. Этот подполковник из местных был о себе излишне высокого мнения. Он считал, что мы, спецназ, для того здесь и находимся, чтобы обслуживать возглавляемую им следственную бригаду и его самого. Такое мнение сложилось, как я понимал, потому, что до недавнего времени каждый вылет следственной бригады в горы сопровождался отрядом спецназа в качестве охраны. Но следаки использовали охранников и как бесплатную рабочую силу. Правда, обычно следаков сопровождал ОМОН, но им было все равно — что спецназ, что осназ.
Это в армии отличают спецназ от осназа. Почему ОМОН стал вдруг осназом, это не ко мне вопрос, а к тем, кто название ментам придумывал. Может быть, в полиции они и считаются частями особого назначения. Я в полиции не служил и их маркировки подразделений не знаю. В армии осназ — чаще всего техническое сопровождение других родов войск. Например, частями особого назначения считаются радиолокационные станции.
Сначала подполковник потребовал, чтобы мои солдаты вынесли из палаток, где следакам было темновато и тесновато работать, всех убитых бандитов. Скрипнув зубами, я согласился, но не столько желая подполковнику угодить, сколько думая о том, что солдатам, особенно молодым «срочникам», следует как можно быстрее привыкнуть к виду крови, ими же пролитой. Кого-то сильно от вида чужой крови тошнит, и я это понимаю. Когда-то и со мной было так же. Но следует заставить себя, необходимо через себя перешагнуть, тогда легче будет потом. Здесь, в этой конкретной командировке, легче будет работать. Контрактники давно уже ко всему привыкли.
И я дал соответствующий приказ.
Однако следаку этого было мало. Он вообще вознамерился было отправить «Ночной охотник» на место, где был уничтожен часовой, чтобы доставить в лагерь его тело. То есть предлагал жечь керосин, который и так в дефиците и которого могло не хватить для участия вертолета в новых боевых действиях. При этом для выполнения погрузочно-разгрузочных работ с «грузом двести»[12] следак возжелал отрядить хотя бы пару моих солдат, кто физически покрепче.
В это время я к месту вспомнил, что сотрудники Следственного комитета имеют не воинские звания, а, как и менты, только служебные. И по большому счету этого подполковника могли бы призвать в армию в качестве рядового, если бы не его возраст. Такие солдаты армии не нужны. Но на большее, чем рядовой, с его уровнем боевой подготовки подполковнику рассчитывать было трудно. Однако эта мысль, несмотря на уважение к возрасту, меня подтолкнула к более решительным действиям, и я предпочел отправить в верховья ущелья следственную бригаду.
