– Виви... Вы меня любите? Скажите это!.. – блуждая губами по милому личику, шептала Урирун, словно в бреду. – Потому что если вы не любите меня... я умру!
– Я давно люблю тебя, глупенькая, – проворковала Виви, прижимаясь к ней теснее.
И она принялась рассказывать, как впервые увидела принцессу Ночи и какой загадочно-прекрасной она ей показалась. Даже в её надменности была своеобразная привлекательность. За маской неприступности крылась печаль, и Виви хотелось разгадать эту будоражащую тайну, растопить этот соблазнительный лёд. Пробираясь по сумрачным лабиринтам души ночной принцессы, дневная красавица многому училась, на некоторые вещи посмотрела с другой стороны и в другом свете – да уж, тот ещё каламбур, учитывая столь малую освещённость предмета изучения. Сколько раз она рисковала навлечь на себя насмешку, садясь в седло! А ведь она совсем не умела ездить верхом и взобралась на лошадь только из-за Урирун, дабы произвести на неё впечатление и в этом отношении.
– Мне было так страшно, так страшно – просто ужас! – смеялась Виви. – Бабочка казалась мне настоящим чудовищем! А ведь она – самое кроткое и весёлое создание на свете. Я так боялась, что ты надо мной посмеёшься... Твоя насмешка – как мороз по сердцу!
– Смеяться над тобой? О нет, это невозможно! – содрогнулась Урирун, лаская пальцами персиковые щёчки девушки. – Ты прекрасна, моя Виви. Это мне впору приходить в уныние от мысли, что рядом с твоей недостижимой, немыслимой яркостью я превращаюсь в тень... в пустое место.
– Не говори так! – с очаровательным возмущением воскликнула Виви, повелительно прижав розовым пальчиком губы Урирун. – Ты так умна, так образованна, так изящна и талантлива! А я по сравнению с тобой столь легкомысленна...
Смех в груди принцессы Ночи больше не хотел жить по регламенту и вырвался наружу – к звёздному небу.
– До чего же приятное занятие – петь друг другу дифирамбы! – с улыбкой вздохнула она.
Тепло тела прильнувшей к её груди девушки вызывало в ней острый, сладкий отклик, хотелось нежиться в нём, впитывать его, наполняться им... Укрыть его плащом от пронизывающей ночной зябкости. Урирун не могла поверить своему счастью: на её глазах рождалось Чудо. Заслуживает ли она его? Достойна ли она этого доверчивого взгляда, этого мягкого касания, этой детской чистоты? Ведь всё это – такое хрупкое и прозрачное, такое ранимое, живое, тёплое, нежно-розовое. Один неверный шаг, одно неловкое движение – и ему будет больно...
