– Руби, что мы делаем?
Она убрала прядь волос за ухо и хихикнула.
– Это ты пришел в мой номер. Думаю, мы оба немного пьяны. Сам скажи.
– Мне… хочется увидеть больше.
Она посерьезнела.
– Мне тоже.
– Но, может быть, сегодня неподходящий случай. Мне не следует прикасаться к тебе. – Может быть, если я произнесу это сто раз, я в это поверю. – Мы пьяны, а я хочу быть трезвым, когда…
Она закрыла глаза с очевидным разочарованием. А потом что-то изменилось: Руби распахнула глаза, взглянула на меня и на ее лице изобразилось лукавство. Она отошла к кровати и сняла покрывало.
– Но если бы ты был трезвым, как бы ты прикоснулся ко мне? – спросила она, аккуратно складывая покрывало и убирая его в ящик.
Не думая, я выпалил:
– Отчаянно, – и сделал шаг к ней.
– Грубо?
– Я… нет, – бессвязно произнес я. – Я бы никогда…
– Мне нравится мысль о том, что ты прикасаешься ко мне грубо, – перебила она, успокаивая меня своей улыбкой. – О твоих больших нежных руках, дрожащих, стремящихся коснуться меня, и ты такой нетерпеливый.
– Пожалуй, да, – признал я, и когда она взглянула на меня в ожидании продолжения, я добавил: – Да, точно да. – Я едва дышал, мои руки тряслись. – Я постараюсь быть осторожным, но не думаю, что у меня это получится.
Она задвинула ящик бедром и сделала шаг ко мне.
– Ты сорвешь с меня одежду до того, как мы окажемся в постели, – сказала она, играя с лямкой своего топа и ожидая, что я остановлю ее.
Но я не мог.
Проведя ладонями по груди и животу, она взялась за край топа и потянула его вверх… сняла.
Мое сердце остановилось, и когда оно снова забилось, оно, казалось, увеличилось в размерах раз в десять и колотилось в десять раз быстрее.
Руби уронила ткань на пол, не отводя взгляда от моего лица.
Я увидел ее обнаженную грудь, роскошные изгибы, маленькие розовые соски и прекрасную светлую кожу. Сглотнул, пытаясь совладать со своим безумным пульсом. Я хотел прикоснуться к ней, поцеловать ее. Лечь на нее, двигаться в ней.
Она сделала шаг назад, потом отвернулась и подошла к кровати.
– Руби. – Я не хотел сказать ничего осмысленного. Просто произнести ее имя. Почти как молитву.
– Ты трогаешь мои груди так, словно знаешь их до последней клеточки. – Она снова повернулась ко мне лицом и провела ладонями по пышным выпуклостям, сдвигая их и пощипывая розовые верхушки. – Посасываешь их. Словно ты голоден.
Господи.
– Я голоден.
– Тебе нравятся мои груди. Ты сходишь по ним с ума.
Я чуть не подавился. Никогда в жизни я не играл в такую игру.
