— Неужели ты и есть та самая отважная Рами, которая справилась со страшным Харром, а недавно еще и убила Чиву?
— Да, это я, — отвечала Олла.
— И что же привело отважную Рами к нашему речному племени?
— Я прошу совсем небольшого: свалите для меня несколько деревьев.
— Что ж, это не трудно, — глава бобров деловито сложил на животе лапки. — А это далеко от воды?
— Нет, совсем близко. Ведь плачущие сосны растут по берегам рек.
— Тебе нужны плачущие сосны? — бобер задумался. — Мы их обычно стараемся не трогать, но для Рами мы свалим эти сосны. Где они?
— Спасибо тебе, мудрый глава бобрового племени, — обрадованно сказала Олла. — Пока что свалите одну сосну, ту, что растет выше Темного бора. Потом я укажу еще, если будет нужно.
— Я сегодня же пошлю своих сыновей, — пообещал бобер. — До свиданья, Рами, племя бобров желает тебе побед и добычливых охот!
Бобер вернулся к себе в озеро, а довольная Олла длинным скачками помчалась обратно, спеша до дождя забраться в свое уютное гнездо на дереве.
Следующий день выдался солнечным. Утренний ветерок сдул с кустов и деревьев капли ночного дождя, а трава обсохла под солнцем еще задолго до полудня.
Даже носорог Ух повеселел в это славное утро. Впрочем, повеселел он по-своему, по-носорожьему. Всякий, кто попадался ему навстречу, спешил убраться подальше, потому что свирепая по обыкновению морда носорога не сулила ничего доброго. А сам же Ух полагал про себя, что сегодня он весел, добр и даже, пожалуй, симпатичен. Всю ночь ему досаждали проклятые долгоносики, поэтому сейчас он держал путь к знакомой плачущей сосне, заранее предвкушая скорую расправу с надоедливыми паразитами. И каково же было его удивление, когда оказалось, что сосна исчезла! Хотя нет, сосна все же была, но она лежала на земле, и почесаться об нее мог теперь разве только плюгавый заяц. Ух рассвирепел, как всегда, мгновенно. Он вдребезги разнес бесполезный пенек, торчавший на месте спасительной сосны. Потом он с глухим ревом понесся через замерший в страхе Лес, готовый крушить и топтать все, что встанет на его пути.
С этого дня ему пришлось бушевать, не переставая, потому что следующую плачущую сосну, найденную им с большим трудом, постигла та же участь. Это повторилось и в третий раз, и в четвертый. Такого наглого издевательства над собой Ух не испытывал ни разу в жизни. Кто-то аккуратно выслеживал Уха и за одну ночь сваливал деревья.
Все на свете имеет конец, даже ярость носорога. На пятый день понурый обессиленный Ух вяло бродил по Лесу и, еле двигая челюстями, жевал первые попавшиеся кусты. Ни устрашающе реветь, ни носиться, выставив рог, у него уже не было мочи. Иногда он останавливался и начинал чесаться, не разбираясь, о любое дерево.
