— Чего это ты там бормочешь? — не очень дружелюбно поинтересовался я. — И зачем суешь свой нос, куда тебя не просят?
— Когда я вам рассказываю о Государстве Розовых Грез, вы насмехаетесь, а этой чепухе верите.
— Почему «чепухе»?
— Потому что, осмелюсь утверждать, жульничество все ваши красивые призывы к благородству, самопожертвованию, бескорыстию. Внушают это наивным простакам, чтобы они, простаки, жили не так, как им хочется, а как им велят. Мама ваша правильно говорит: ничего, кроме могильной плесени, после смерти нас не ждет. Умирают все в одиночку. А раз так, то и жить надо в одиночку. Грустно, но ничего не поделаешь — закон природы! Я бы даже сказал — закон мироздания!
Я несколько растерялся от этого неожиданного злого напора. Спорить мне не хотелось, но не мог же я позволить издеваться над мыслями отца!
— Не знаю, что со мной будет после смерти, — говорю. — Но пока я живой, я не согласен подчиняться такому мирозданию, которое велит жить в одиночку. Понятно? Я с папой согласен: если бы в этом состояла правда жизни и смерти, жить не стоило бы.
— А почему, собственно говоря, жизнь должна что-то стоить? Букашка родилась и сдохла, никто в этом ни трагедии не видит, ни глубокого смысла не ищет. А чем отличается от букашки человек? Что, позвольте полюбопытствовать, изменилось бы в бесконечном космосе, если бы, извините, вы, Алексей Анатольевич, вовсе не родились?.. Трусим мы правде в глаза взглянуть, вот и придумываем утешительные сказочки. Спросите у этого вашего свихнувшегося на науке, откуда берется солнечный свет и имеют ли к нему хоть какое-то отношение души усопших друзей и букашек?
Я спросил.
— До последнего времени в науке господствовала теория, согласно которой солнечное излучение образуется в ходе термоядерных процессов, — ответил Научный Мальчик. — Сейчас на этот счет возникли некоторые сомнения. Тем не менее думается, что сознание букашек к солнечному теплу действительно никакого отношения иметь не может. Впрочем, в мире психических явлений еще много загадочного и неизученного.
— Ага! — торжествующе сказал я.
— Но думается, — продолжал Научный Мальчик, — ваш папа вовсе не претендовал в данном случае на научную гипотезу. Его версия имеет более поэтический, нежели космогонический характер. Поэтический же образ логического аналога не имеет, он многозначен, ассоциативен и неисчерпаем, то есть с точки зрения строгой науки бессмыслен.
— Ага! — сказал Карла.
Несколько дней после нашего спора Карла упорно и хмуро о чем-то размышлял. Потом снова оживился, повеселел. И однажды подсел к моему столу с таким вот разговором:
