У Задириной бабушки был маленький чистенький домик и огромный, весь в буйной растительности огород. От ворон и воробьев его охранял целый взвод живописных чучел. Возле калитки Задира застыл на секунду и вдруг ринулся во двор с пронзительным криком:
— Ты зачем взяла? Ты зачем взяла? Сколько надо говорить, чтобы не трогала!
Задирина бабушка, стоя посреди двора, смущенно прятала что-то в фартуке. Но когда внук подбежал, она послушно протянула ему рогатку.
— Не сердись, Вадюшенька, опять коршун-разбойник за нашими цыплятами гонялся. Еле отстрелялась!
— Ты же в бутылку с пяти шагов попасть не можешь, а туда же, по движущейся мишени… Только пращу портишь, оружие ведь к одной руке привыкает.
— А вот и не к одной! Посмотри-ка, — бабушка гордо указала на три маленьких пестрых перышка, валявшихся посреди двора. — Чей это хвост, а? То-то же! Боком улетел отсюда разбойник. Небось не захочется ему больше на наших пеструшек зариться!
Задира придирчиво исследовал перышки.
— А не из чучела надергала?
— Из чучела?! Ах, ты… Ну-ка, встань к сараю с консервной банкой на макушке. С трех раз не попаду — рупь на мороженое из пенсии выкладываю. Собью — три дня цыплят пасти будешь.
— Ладно, ладно, бабуля, — пошел на попятный Задира. — Нам сейчас в цирк играть некогда. В поход надо отправляться. Введи-ка ее, Леха, в ситуацию.
Я ввел.
— Как? Живое дитё в клетку сажать? Живое дитё за деньги представлять? Да мы такого нелюдя… Живо, Вадюша, увязывай боеприпас и продукты. А я тоже кое-чего соберу на дорогу. Мы его мигом в сознательность приведем.
— Погоди, погоди, бабуля, — замялся Задира. — Мы… это… пока… одни сходим… Без тебя… Да и сама посуди: женское ли это занятие — война?.. Ты уж покухарничай тут, пожалуйста, цыплят постереги, огурцы пополивай, а я мигом слетаю с Алексеем, поучу уму-разуму кого надо и обратно.
Сникла сразу бабушка — расстроилась.
— Мне же тоже хочется, — говорит. — И глаз у меня в стрельбе верный… А про войну… Защищать, когда маленьких обижают, — это самое женское дело и есть. Что огурцы посохнут — бог с ними; цыплят, правда, жалко. Поклюет их коршун.
— Вот видишь, бабуля, — обрадовался Задира. — Да ты не сомневайся, мы и без тебя управимся. Чья у меня выучка-то боевая? Бабулина. Только ты веди себя тут хорошо. Вернусь — соседей расспрошу, как ты тут и что.
— Да ладно уж, — обиделась старушка, — не до баловства мне в мои-то годы. Ишь чего надумал — бабушку учить. Бабушка сама кого хочешь чему хочешь обучит.
