«ТЫ МОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ ВАРИАНТ…»
Время летит, забирая у летней короткой ночи минуту за минутой. Раненый капитан впал в забытье. Рядом с ним у рации, притулившись спиной к выемке в песчаной стене, дремлет Клара. Он шевельнулся. Она тотчас склонилась над ним.
— Хочешь пить?
— А?.. Вот ты спросила, и мне захотелось пить.
Он улыбается, гладит ее руку.
— Воды или… может быть, хочешь согреться, здесь сыро и земля свежая…
— Что у тебя еще есть?
— О, много чего! Целых три фляжки, мы богачи. В этой — клюквенный морс… Спирт есть, ну и вода.
— Спирт-то откуда?
— Помнишь, мы заходили в лесной госпиталь, к партизанам? Там доктор дал мне полную фляжку. Я припрятала, а то бы мальчики живо все растранжирили, особенно Андрюша…
— Налей немного: разбавь пополам с морсом… Потрогай у меня лоб, кажется, жар?
Она кладет руку ему на голову.
— У тебя лоб холодный. Холодный и влажный. Это хорошо. Пей…
Клара подает ему кружку, и, поднявшись на лежанке, он делает несколько глотков.
— Дать кусочек хлеба с салом?
— Не хочется.
— Нога болит?
— Не очень. Только когда шевелишься — острая боль. Сам виноват… Пошел не пригибаясь, а они простреливали этот участок шоссе. И знал ведь… Глупо, легкомысленно…
— Тогда, по-твоему, и Тиссовский тоже легкомысленно поступил?
— Нет, у него другое… Рукопашная схватка, тут от шальной пули не гарантирован. Всю жизнь провел в подполье, а погиб в открытом бою…
— Я так плакала, когда узнала об этом.
— Он спас тебе жизнь.
— Дважды.
— Один раз, когда снял автоматчика в районе Барановичей… Мы отходили, это я помню. А второй раз?
— И второй раз ты знаешь когда… Я могла б быть на месте Нади.
— Кто тебе сказал об этом? Не он, разумеется…
— Конечно, не он!.. Ты!.. Ты сердился на меня несколько дней, я поняла почему.
— Но пойми, я иначе не мог… Я и на него, на Ивана, сердился, что он отправил тебя в отряд.
— Я понимаю. Молчи.
И он замолкает.
— Ким… — тихонько зовет Клара.
