— И про меня?
— И про тебя. Помнишь, я вернулся в Клинцы и угощал вас лепешками?
— Конечно помню. Ужасно вкусные!
— Вот. Я маме сказал: «Дай мне с собой… там есть у нас одна девушка…»
— А она что?
— Она… Вот и послала. Да, недолго побыл… сутки.
— Еще побываешь, — говорит она.
— Что ж… Через две недели Слоним будет освобожден.
— А может так быть, что раньше?
— Возможно, через неделю.
— А еще раньше?
— Раньше вряд ли… Если только какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства…
— Ну, например, какие?
— Трудно сказать… Военный совет может принять решение сделать прорыв фронта именно в этом месте.
— А вдруг Военный совет уже принял такое решение? А, Ким? И утром вместо карателей придут наши танки, — таинственным шепотом, говорит она.
— На войне все возможно. Конечно. И даже фантастика.
— Правда, а?.. Мы выглядываем, а они идут и башенками покачивают… Здорово, правда?
— Башенками покачивают? Это и правда здорово, — улыбается он.
Москва. Ноябрь сорок первого. Страшная опасность нависла над Родиной, над столицей ее. Уже пали Можайск, Волоколамск, Боровск, Рогачев. Бои шли в районе Дедовска. С юга немцы подошли к Серпухову. Стремясь к полному окружению столицы, немцы хотят перерезать канал Москва — Волга в районе Яхромы. И вот уже передовые части прорываются через канал. Из Москвы эвакуируют школы, детские сады, учреждения.
В эти-то дни Клара впервые подходит к старому трехэтажному зданию военкомата. Это слово она и раньше слышала дома. Но оно существовало как некое отвлеченное понятие, связанное с военным прошлым отца. И вот теперь это слово обрело новый, реальный смысл.
Здесь, у дверей военкомата, много таких, как она, — целая толпа. Шныряют совсем мальчишки, ее ровесники. Молча стоят ровесники отца, появляются и совсем старые люди. Кто-то составляет список. Проходит слух, что формируется ополчение и возьмут всех. Потом выходит военный с тремя кубиками и говорит, чтобы те, кому нет восемнадцати лет, шли в райком комсомола. И, обгоняя друг друга, ребята и девушки устремляются в райком. Здесь действительно идет запись добровольцев в ополчение, но Кларе отказывают — рано.
Что делать? Вместе с матерью Клара ходит в подшефный Наркомату путей сообщения госпиталь ухаживать за ранеными. У нее была трудная палата, там лежали одни ампутированные. Зима, а паровое отопление не работало. В центре палаты стояла печурка с выведенной в окно железной трубой. Придя рано утром, Клара растапливала ее. Из разных углов палаты, с постелей слышались просьбы подойти, поправить одеяло, подать воды. Клару полюбили в палате. Она писала письма родным под диктовку, иногда, когда ее просили, сочиняла сама. Но ей казалось, что всего этого мало. Слишком мало.
