— Именно это мы и хотим узнать.
Каким образом он смог бы, например, объяснить судебному следователю Кажу, что его связывало с Кюэнде? Ведь он знал его и видел не только в своем кабинете на набережной Орфевр. Для того чтобы узнать его поближе, недостаточно было одного следствия.
Необходимы были тридцать лет профессиональной деятельности и несколько визитов к нему домой, тщательное наблюдение за этим человеком, чтобы стала известна правда о нем.
— Именно с этой целью — как можно раньше раскрыть преступника — мне нужна определенная информация. Поэтому спрашиваю вас снова: когда вы видели его в последний раз?
— Я должна вспомнить…
— Он не ночевал дома, правда? Сколько уже дней?
— Он совершеннолетний и может делать все, что ему хочется… Ведь ему можно, не правда ли?
Внезапно ее глаза наполнились слезами. Она спросила подавленно:
— Где он… сейчас? Вы мне можете сказать?
— Вы увидите его позднее. Наш инспектор приедет к вам.
— В морге?
— Нет. В прозекторской.
— Он мучился?
— Нет.
— В него стреляли?
Хотя слезы одна за другой текли по ее щекам, она смотрела на Мегрэ со все возрастающим недоверием.
— Нет. Его ударили.
— Чем?
Она старалась представить себе ситуацию, в которой оказался ее сын в трагическую минуту.
— Неизвестно. Чем-то тяжелым.
Она безотчетно провела рукой по голове, и на ее лице появилась гримаса боли.
— Почему? — повторила она. — Почему это сделали?
— Мы узнаем, заверяю вас, мадам. Именно для того, чтобы найти виновных, я здесь, и именно поэтому мне нужна ваша помощь. Сядьте, прошу вас.
— Я не могу.
Ее колени дрожали.
— Не найдется ли у вас рюмки коньяку?
— Вы хотите выпить?
— Не я. Советую вам.
Он хорошо помнил, что она любила пропустить стаканчик. И на этот раз она без труда нашла в буфете спиртное. Правда, не коньяк, а графинчик с водкой.
Даже в такую минуту, как эта, она старалась скрыть правду.
— Держу водку для сына… Он любил иногда выпить перед обедом…
Она налила водки в две стопочки с выпуклым дном.
— Не могу понять, — начала она минуту спустя, — почему его убили… Ведь он никогда не сделал никому ничего плохого… Мухи не обидел… Добрый, мягкий, кроткий, спокойный… таких, как он, редко встретишь… Правда, Тото? Ты знаешь лучше, чем кто-нибудь, как он был добр к тебе!
Не сдерживая уже слез, она гладила толстую собачонку, которая не переставала крутить хвостом. Такую сцену господин судебный следователь Кажу наверняка признал бы гротеском…
Ведь ее сын, которого она так восхваляла, был закоренелым преступником, и если бы не его необычайная ловкость, он, скорее всего, должен был сидеть теперь в тюрьме.
