Постепенно мы привыкли к ней, привыкли к ее молчанию. И когда она заговорила, это было для нас полной неожиданностью. Случилось такое при обсуждении нового романа, водянистого и перегруженного научно-популярными отступлениями. Автору роман очень нравился, и наши критические замечания как-то не оказывали действия.
— Вот что, — сказал автор, благодушно улыбаясь, — давайте обратимся к ребенку. Как говорится, устами младенцев… хм… Ну, деточка, тебе что-нибудь понравилось в моей книге?
Деточка охотно отозвалась:
— Да, конечно.
— Отлично, отлично! — воскликнул автор и, поощрительно улыбаясь, спросил: — А что именно?
— Стихи Антокольского. На четырнадцатой странице есть восемь строчек — это прекрасно!
Тут только я увидела, что нет робкой девочки с круглыми от изумления глазами. Есть нахальный чертенок в зеленых брючках и сиреневой кожанке с оттопыренными от книг карманами. Есть ехидные глаза, подведенные (еще не очень умело) карандашом.
С этого времени наши заседания превратились, по выражению первого пострадавшего автора, в перекуры у бочки с порохом.
Ко мне Нахалка относилась с некоторым снисхождением. Наиболее каверзные замечания она высказывала не при всех, а позже, провожая меня домой. Как-то я пригласила ее к себе, с тех пор она приходила почти каждый вечер. Мне это почти не мешало. Она копалась в книгах и когда отыскивала что-нибудь интересное, часами молча сидела на диване. Конечно, молчание было относительное. Она грызла ногти, одобрительно фыркала, а если ей что-то особенно нравилось, тихо присвистывала. Так, по ее мнению, свистели фантастические ракопауки из какого-то рассказа. Читала она все, не только фантастику.
— Между прочим, Ромео дурак, — сказала она, откладывая томик Шекспира. — Я вам объясню, как надо было украсть Джульетту…
Но по-настоящему она любила только фантастику. Читала даже самые убогие рассказы и потом долго смотрела в потолок невидящим взглядом. От этого ее невозможно было отучить: она ставила себя на место героев, перекраивала сюжет и очень скоро теряла представление, где прочитанное и где то, что она сама придумала.
Однажды, например, она совершенно серьезно заявила, что встретила невидимую кошку.
— Звук есть, а кошки не видно. Я сразу подумала, что это она.
— Кто?
— Кошка, с которой делал опыт Гриффин. Кемп тогда спросил Невидимку: «Неужели по свету и сейчас гуляет невидимая кошка?» А Гриффин ответил: «Почему бы и нет?» Ну, как вы можете не помнить такие вещи?! У невидимой кошки и котята должны быть невидимые. Представляете?..
