Я ложусь на спину. Небо темнеет. Рядом с машиной на асфальте пузырится мокрый зажеванный кончик нашего косячка, от которого поднимается и улетучивается горьковато-сладкий запах.
– Как думаешь, кто это может быть? – спрашивает Берк.
– Ты вообще про что?
– Ты разве не был на собрании?
Я захожусь смехом, перерастающим в приступ кашля, и, брызжа слюной, выдавливаю:
– Ты это серьезно?
– Кто-то из учителей спит с кем-то из школьников. Кто с кем – пока еще не выяснили.
Глядя на него озадаченно, я спрашиваю:
– По-твоему, меня это должно волновать?
– Бред какой-то, да?
– Ничего не бред. Бывает сплошь и рядом.
– Тебя вообще хоть чем-то можно пронять, а, братан? – вздыхает Берк.
– Слушай, отвали, а? – обижаюсь я. – Не всем дано быть сознательными гражданами и читать хренову «Веселую науку» ради удовольствия.
Берк пожимает плечами, поправляя килт:
– При чем тут чтение, старик? Я говорю вообще. Я скучаю по тем временам, когда у нас кроме курения была масса других общих интересов.
Я хочу возразить, но снова не могу найти достойного ответа.
Молчание меня напрягает. Чего Берк добивается – чтобы я извинился?
Не зная, что еще делать, я достаю свой телефон. На экране высвечивается пропущенный звонок от мамы.
– Домой мне пора, – говорю я.
– Да, холодает, – соглашается друг.
Так-то оно так, только я даже в мороз готов торчать у школы, лишь бы не идти домой. Вечером здесь тихо и спокойно. Да и с Берком мне приятно тусоваться: он всегда о чем-то думает, читает или что-то мастерит. Скверно, конечно, что я живу интересами своего друга, но мое собственное существование – сон, питание и уклонение от ответственности – в сравнении с его выглядит жалким прозябанием. Хотя я ему об этом никогда не скажу.
Звонит мой телефон.
– Алло? – отвечаю я.
– ¿Dónde estás?[8] – рявкает голос в трубке.
Вздыхая, я закатываю глаза:
– Сейчас буду, мама. Успокойся, пожалуйста.
Она бросает трубку. Мило.
– Как же она меня достала, – ворчу я.
– Бывают мамы и похуже, – резонно замечает Берк.
Я сверлю друга сердитым взглядом, потому что своей рассудительностью он пробуждает во мне чувство вины: мне стыдно, что я весь такой разнесчастный, а пользы от этого никакой, даже в самые лучшие времена.
– Пока, братан.
Берк скатывается с моей машины, застегивает пиджак на все пуговицы, двойной петлей наматывает шарф на бычью шею и идет к своему джипу.
Я слезаю с крыши автомобиля. Я еще только сажусь за руль, а Берка уже и след простыл. Собираюсь еще покурить, чтобы успокоиться, но потом мое внимание отвлекает Джунипер Киплинг, спешащая к своему «мерседесу» – единственному автомобилю на парковке, не считая моего.
