Провалился бы по уши, как в вызолоченное болото,
в семнадцатый-восемнадцатый, в их барокко,
завитками цепляющееся за рококо,
в девятнадцатое с колоннадным ампиром,
желто-белым, с шампанью типа "вдова Клико",
лишь бы только не в детство с рахитом и рыбьим жиром,
со стаканом, в котором с пенкою молоко,
с коридором, где примус на разваливающемся табурете,
всеобщий генералиссимус на портрете,
санаторий – лечебные грязи и душ Шарко.
Все равно – по дворцовому мрамору, или по нищей земле
за плугом,
или с лукошком по ягоды летним российским лугом,
все равно честнее, чем быть преданным другом
во всем двойном значении этих слов.
Крепостник, крепостной, городской или сельский житель,
мужицкий армяк или армейский китель —
все равно над тобой в облаках Господь-Вседержитель,
Творец, победитель смерти, владыка снов.
