Жизнь имела начало, и на ее заре
я был эмбрионом, свернувшимся в пузыре,
восковые коленки ладошками обнимал
и мало что понимал, поскольку был очень мал.
Погружен в прозрачные воды и безопасный мрак,
я не знал, куда Макар телят не гонял, где зимует рак,
не знал, что было раньше – курица или яйцо
и что выражает душу – личина или лицо.
Нас учат в утробе ангелы, читая нам Тору, Коран,
святое Евангелие, мифы далеких стран,
где люди ходят нагими, как когда-то в раю,
так лучше, чем в новой шинели идти в едином строю.
Нас учат в утробе ангелы, но мы забываем урок,
эмбрион, свернувшийся в лоне, спит, как сурок,
обнимает коленки ладошками, не слыша заводского гудка
и лязга трамвая, доносящихся издалека,
ни пения матери, ни властного крика отца,
вернувшегося с работы, ни призывов борца
за общее дело из радиоточки в углу,
не видя зеленой мухи, проползающей по стеклу.
Мы рождались не вовремя, нас мало кто ждал тогда,
примус гудел, в трубах стонала вода,
оградившись от мира газетой, дед читал между строк.
Нас учат в утробе ангелы. Но мы забываем урок.
