Без заборов того или иного рода темная ночь становится отчетливо видна. Ты стоишь в ней один. Без правил тебе самому нужно решать, чего ты хочешь и на что готов, чтобы добиться желаемого. Ты должен принять оружие, которое выберешь для собственного выживания.
То, чего мы достигаем в лучшие моменты нашей жизни, мало что говорит о нас самих. Определяют нас и делают теми, кто мы есть, именно худшие моменты. На что вы окажетесь способны, если… скажем…
Застрянете посреди океана на единственном куске дерева, способном выдержать только ваш вес и ни грамма больше, — а рядом будет барахтаться вполне хороший человек, который точно утонет, если ему не помочь.
Вот момент, который определяет, кто вы есть.
Откажетесь от единственной надежды на выживание, чтобы спасти незнакомца? Будет ли для вас важно, что он стар и уже прожил хорошую жизнь, или молод и не имел шанса пожить?
Может, попытаетесь удержаться на доске вдвоем, и это станет причиной двух смертей вместо одной?
Или будете яростно цепляться за свой поплавок с полным осознанием того, что, уплывая, схватившись за дерево, даже не причиняя вреда незнакомцу, совершаете убийство?
И будет ли это для вас убийством?
Вы готовы хладнокровно убить ради спасительного поплавка?
Что будете чувствовать, уплывая? Будете ли оглядываться? Будут ли слезы жечь глаза? Или ощутите себя великим победителем?
Неизбежность смерти — забавный способ проткнуть счастливый сияющий мыльный пузырь нашего мнения о себе. Как и многие другие вещи.
Я живу в мире, где очень мало заборов. В последнее время и те начали здорово шататься.
Мне это не нравилось. Не осталось больше ясных и понятных путей. Лишь окольные, и карты приходилось постоянно обновлять, чтобы избежать МФП, черных дыр, всевозможных монстров, а также тяжелых нравственных колдобин, которыми усеян постапокалиптический мир.
Я смотрю на двустороннее стекло кабинета Риодана, в данный момент настроенное на приватность — пол прозрачен, стены и потолок нет — и на секунду отвлекаюсь на блестящий черный стол за моей спиной, отраженный в затемненном стекле, которое отражается в столе, а тот, в свою очередь, в стекле и так далее, создавая странный эффект бесконечного зеркального коридора.
Я стою между столом и стеной, но я невидима для всего мира и для себя.
«Синсар Дабх» по какой-то непонятной причине все еще бескомпромиссно молчит и по-прежнему скрывает меня.
Я склоняю голову, изучая место, на котором должна бы стоять. Никто не смотрит из зеркала в ответ. И это мне странным образом подходит.
