Посадник заколебался:
- Эту давай. На шапку мне пойдет. Волкорез положил шкурку к ногам посадника и облегченно вздохнул.
- Тебя ослобождаю от белого железа, а лесомык своих завтра гони на Ободранный Ложок.
- Господине, пожди мало, - с мольбой протянул Волкорез руки к посаднику. - Заслужим тебе, владыка!
- Я вас, дармоядцев, живо окорочу! Суровец всех вас на голову короче сделает! - заревел посадник, пуча глаза.
Волкорез опустил голову, ответил покорно:
- Твой топор, моя голова, господине.
- Медведей валишь, а здесь как заяц дрожишь! - упрекнул охотника Будимир, когда тот смешался с толпой.
- На всякого зверя своя сноровка есть, - поиграл густыми бровями Волкорез. - И к медведю не суйся, когда он лапами грабастает. Береги рогатину и жди!
Будимир понимающе усмехнулся.
Посадник снова поднял к глазам бинокль и крикнул сердито:
- Чей черед, выходи!
К нему робко, виновато приблизился пахотный мужик с реденькой, выщипанной'бородой, тот, что говорил:
«Нам бы вёдро во благовремении, а до остального нам дела нет». Щеки его запали, глаза словно сажей обведены. Он и дышал виновато, а наведенный на него бинокль пугал так, что он отворачивался и пытался закрыть лицо рукой.
- Некрас я, государь, прозвище Лапша. Староста рахотных людей с Новых Пеньков, Писав, Высокой Гривы, починков и лесных дворов.
Посадник нагнулся к лежавшим у его ног доскам, покопался, взял одну и долго разглядывал.
- Чти вот долговую доску, что на вас, пашенных, записано.
- Неграмотный я, кормилец.
- Недоимка на вас по белому железу столь большая, что быть вам вскорости на толчке, на плахе.
- Умилостивись, господине. Белое железо копай, со» хой руки оттягивай, а все без хлебушка сидим. Ребятенков чем кормить? У меня их семеро за стол садится.
Лапша замолчал, тоскливо глядя на посадника.
- Годи мне, шалун! - удушливо просипел посадник. - Подь сюды! Ближе, ближе!
И, привстав, с крепким размахом, блеснув перстнями, въевшимися в жирные пальцы, Густомысл крепко ткнул Некраса в лицо. Мужик шатнулся и тихо заплакал, не решаясь поднять руку к лицу, залитому кровью и слезами. А посадник, колыхая брюхом, захлебнулся смехом.
- В рёвы ударился! Истинно Лапша. Стрельцы, волоките его в Пытошну башню. Суровец с ним задушевно побеседует.
Лапше скрутили руки и уволокли.
- Ух, босяк! - выдохнул трудно Птуха. - Сотворил такого боженька и сам заплакал!
Сережа повел вокруг тоскливыми глазами.
- Нехорошо тут! - горячо, вздрагивающим голосом сказал он.
