Отряд, возглавляемый Шулейкиным и старшим из чекистов, с тарахтеньем выкатился со двора мастерских и по пыльной дороге устремился в сторону Варваровского хутора, прятавшегося в лесу верстах в пятнадцати от Отрожки.
Поначалу чекисты нетерпеливо покрикивали и вовсю пытались заставить отряд двигаться хоть как-то побыстрее, но быстро поняли, что из не первой молодости крестьянских лошадок им вряд ли удастся сделать беговых рысаков, и смирились — лишь время от времени старший недовольно поглядывал в сторону коммунарских телег и потихоньку матерился. Шулейкин, единственный из отряда гарцевавший верхом на бойкой вороной кобылке, время от времени сближаясь с линейкой чекистов, чуть смущенно пожимал плечами и с преувеличенной бодростью заверял: «Ничего, товарищи, успеем! Тут и дороги-то всего ничего!»
Матвей сидел на подводе, замыкающей импровизированный боевой обоз, и тоже недовольно морщился, поскольку езда на тряской, отчаянно грохочущей телеге могла доставлять удовольствие разве что малым ребятам, которым без разницы, на чем кататься, лишь бы пешком не тащиться под жарким солнцем.
Правда, день был не жарким, да и дело уже шло к вечеру, именно поэтому чекисты и торопили обоз, чтобы успеть прибыть на хутор до наступления темноты.
Солнце лениво катило свой диск в сторону заката, птицы пели свои песни, деревья тихо шелестели листвой, о чем-то переговариваясь с легким ветерком, мерно поскрипывали колеса телег и шумно отфыркивались лошади. Все вместе это выглядело настолько обыденным и мирным, что просто не верилось, что где-то сейчас гремят выстрелы и кого-то убивают. Хотелось забыть, что люди давно отвыкли от спокойной жизни и уверенно чувствует себя только тот, у кого за плечами винтовка. Также очень хотелось поверить, что эти мужики просто возвращаются с покоса или с буйно-веселой ярмарки, но… нет, не верилось. Люди отвыкли не только от мирной, тихой жизни, они забыли о прежней, такой естественной привычке доверять соседу, земляку, да и просто первому встречному. После долгих и страшных лет войн, революций и прочих раздоров-потрясений на просторах бывшей Российской империи властвовали не степенная патриархальность и «умилительная» простота, а подозрительность, недоверие и самая обычная злоба.
До хутора оставалось, по расчетам знающих эти места бойцов, еще метров триста, когда, повинуясь распоряжению Шулейкина, отряд остановился в тени жиденького лесочка. Тут же старший из чекистов, стоя на подножке линейки, поднял руку, требуя внимания, и объявил:
