Могли. Но не вышли, предпочитая повседневные заботы заботам о будущем планеты. Тупо смотрели кулинарные шоу – были раньше такие передачи по телевизору, рассказывал Санжит, где взрослые люди с задумчивыми лицам пробовали пищу, приготовленную разными поварами, и многозначительно кивали головами, если она им нравилась. Сейчас они, если выжили, дегустирую крыс, зажаренных на вертеле, со мхом на гарнир.
Они внимали дурацкой рекламе мебели и пружинных матрацев. Сейчас они спят в спальных мешках на бетонном полу.
Они обдумывали покупку дома с участком земли за городом. Теперь у них один участок – тот, что занимает их палатка или дощатая хибарка на станционной платформе, да и то в аренде, а не собственности.
Они смотрели примитивные сервалы и ситкомы с несуразными фриками. Теперь глядят друг на друга, и сочиняют фантастические байки про тайны метро.
Ник чувствовал, что логика его доводов хромает. Но что толку в логике, если все уже свершилось и, есть она или нет, ничего не изменишь.
А отец, конечно, был романтиком. Это надо же придумать – выводить людей из метро на новые земли. Зачем? Чтобы там они, придя в себя, начали все сначала? Люди неисправимы и это лучше всего видно по тому, как они ведут себя в метро. В подземке нет единого руководства, станции объединяются в альянсы, которые противостоят друг другу, а иногда и воюют между собой. Альянсы распадаются, образуются другие, противостояние продолжается. Каждый за себя, говорили раньше, один Бог за всех. Теперь, кажется и Бог ни за кого, если допустил, чтобы дело зашло так далеко.
Ник отогнал от себя эти мысли и занялся дорогой. «Когда-нибудь, – подумал он, – если у меня будут дети, я приведу их сюда и передам все это. Больше мне передать им нечего. Впрочем, у других нет и этого. Вот если бы найти один из военных складов под землей, о которых все тоже говорят, все равно, какой – с оружием, едой или обмундированием – тогда можно было бы разбогатеть и оставить детям состояние. Но эти склады ищут все, кому не лень и кому хватает духу бродить по темным тоннелям и подвергать себя риску нападения других таких же искателей, бандитов или мутантов с поверхности, которые упорно лезут в метро через все ходы и дыры, чтобы поесть человечины, которая, наверное, почитается у них за деликатес. Мясо других тварей, пропитанное радиацией, им нравится куда меньше».
Сам Ник искать склады перестал давно. До него их искала куча людей, и ни у кого, насколько он знал, не получилось. Тогда какой смысл? Больше шансов найти что-нибудь полезное на поверхности. Да и пропадали нередко искатели. Болтали об этом всякое. Одни говорили, что нашли, да их прихлопнула охрана складов. Другие – что закрылись там, и жрут теперь армейскую тушенку со сгущенкой, не желая ни с кем делиться и боясь, что отберут. Были и предположения, будто их порвали и сожрали монстры с поверхности, все-таки прорвавшиеся сквозь заваренную решетками вентиляцию.
