Однажды прожитая жизнь | страница 7
— Ну что ж, он достаточно рассказал о себе. Ждёт расстрела? Я думаю, он доживёт теперь до победы, нашей победы, русский полковник ему это обещает. — Полковник провёл пальцем по четырём шпалам в одной из своих петлиц.
— По крайней мере, такой шанс теперь у него появился. Можешь перевести ему.
— Сколько лет этому вояке?
— Двадцать четыре…
— Значит, в тридцать третьем было уже пятнадцать. Успели голову набить фашистской стряпнёй, успели. Ладно, всё, поехали.
Боец с винтовкой в руке повёл немца к дверям. И тут произошло неожиданное. Бабы дружно кинулись на лётчика. Кто-то неумело ткнул его кулаком в плечо, кто-то рванул за ворот, чья-то рука потянулась, чтобы вцепиться в его короткие волосы. Бабушка — я просто был поражён — моя добрая, кроткая бабушка два раза ударила гитлеровца сапёрной лопаткой, где она только её взяла!
— Москву бомбил, Ленинград! Ишь, бахвалится!
Часовой загораживал пленного, оттесняя плечом женщин, стал выталкивать его из избы в сени.
У крыльца уже стояла полуторка, куда залезли два бойца и немец, потом привели и второго, в «эмку» сели полковник и штабисты в кожанках…
Фронт ушёл, а сколько совершенно замечательных вещей оставил — то найдём в лесу здоровенный ком листовок, сброшенных с самолёта, то немецкую винтовку, то неразорвавшийся снаряд. Лучшей разжиги для костра не было: с шипением разгораясь синевато-белым огнём, они даже в самую сырую погоду выручали нас.
А раз с Колей Головкиным положили на костёр почти целый ящик с ракетами и, ожидая забавного зрелища, залегли в канаве метрах в тридцати. Прошло минуты две, мы уже ополовинили малину, набранную в Колькину пилотку, когда началось.
Сначала глухо ударило, и во все стороны полетели головешки, уголья, горящие доски ящика. Потом одна ракета полетела в нашу сторону, упала позади в траве и там долго шипела, суетилась, почему-то напомнив мне курицу. Вверх почти ни одна из ракет не взлетела. Они выпрыгивали из полусгоревшего ящика и мчались куда попало. Зрелище было жутковатое, мы проглядели красавицу: все они одного цвета — зелёные. Одна из них, взмыв ввысь, упала точно в пилотку с недоеденной малиной.
Колька не выкинул свою пилотку, кто-то подарил ему из бойцов. Но вид она потеряла, ягоды прикипели к потрескавшейся клеёнке, подшитой изнутри, а дно её почти прогорело, стало тёмно-коричневым и долго, хотя Колька несколько раз стирал её, тяжело пахло палёным.
Сколько ребят покалечила и погубила война, даже уйдя из наших мест! От моего сопартника Миши Орлова нашли только руку с зажатым в кулаке кусочком хлеба, видимо, другой он что-то отвинчивал, расковыривал, «исследовал»…
