Когда поравнялись с небольшой рощицей, зеленым клином подступавшей к дороге, Микола вдруг услышал совсем неподалеку перестрелку. Неужели хлопцы узнали об аресте и устроили засаду? Но стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Скорее всего это каратели прочесывали опушку. Вспомнилось, как Лариса однажды говорила: «Только запели соловьи, а каратели устроили облаву…»
Лариса… Где ты сейчас? Неужели схватили и тебя?
Вот и Васильков. Небольшие домишки на окраине, дальше — главная улица, мощеная, с узкими тротуарчиками, длинная и извилистая. Здание школы, где теперь разместилась жандармерия, — высокое кирпичное строение с широкими, забитыми фанерой окнами. У входа — полотнище со свастикой. Промелькнуло хорошо знакомое крыльцо районной парикмахерской — здесь работает подпольщик Анатолий, который ловко добывал у болтливых немецких офицеров и солдат нужные партизанам сведения.
«Может быть, взяли и его, и устроят очную ставку…»
Но машина промчалась дальше..
Вот паровая мельница — с высоченной трубой, словно какой-то завод. С этой мельницы Шамиль увел в лес группу подпольщиков, и начал действовать неуловимый Васильковский партизанский отряд. Шамиль и на него, Миколу, вероятно, возлагал немалые надежды, да вот как все нескладно обернулось…
И снова завертелось в мозгу: «Надо бежать! Как только остановится машина — броситься на охранников и бежать…» Он ведь еле сдержался еще тогда, когда гестаповцы обыскивали усадьбу, так и подмывало кинуться в сторону, перескочить через штакетник и мчаться куда, глаза глядят. Его догнали бы — если не гестаповцы, то их пули. Надо выждать удобный момент, правда, его может и не оказаться.
В Василькове тоже не остановились. Уж не торопятся ли в Фастов? Там гебитскомиссар фон Булинген лично расстреливает узников, никому не уступает такого удовольствия. Такой же и шеф сельского хозяйства Витте — этот наловчился убивать только ударом палки. Один солдат ежедневно выстругивает для него с десяток увесистых колов, и шеф за день разбивает их о головы людей. В Фастове есть отряд СД, занявший помещение детского сада, и гестапо — в бывшей сберкассе.
На территории медицинского техникума — обнесенный колючей проволокой концлагерь. А в центре города, на площади — виселица. На длинной веревке в петле постоянно кто-нибудь покачивается. Даже в самую тихую погоду. Повешенный медленно поворачивается во все стороны, будто для того, чтобы его получше рассмотрели прохожие, узнали, запомнили.
