Может быть, потому, что становилось все более опасно заряжать аккумуляторы для партизанского радиопередатчика на лесопилке, где он работал электриком. Ведь только вчера, когда после работы нес он в мешке с картошкой заряженный аккумулятор, на мосту через Стугну оказался немецкий патруль. Мог остановить, проверить — и тогда… Не остановил, потому что знали его, и он не оглядываясь пошел дальше, чувствуя, как его ноша неимоверно потяжелела, и от этого или от чего-то еще потекли по лицу струйки холодного пота…
Вконец обессиленный, он донес аккумулятор до своего двора и, дождавшись темноты, спрятал его в убежище под старой яблоней в конце огорода. Убежище вырыли они с отцом, как только началась война, и все стали окапываться во дворах. По радио детально объясняли, как это делается. Убежище сделали они глубокое, удобное — буквой П; обшили досками стены, чтобы земля не осыпалась от взрывов (почва-то песчаная!), сверху навалили толстые длинные балки, которые лежали возле хаты, ожидая своего часа. Отец рассчитал так: присыпанный песком тес лучше сохранится: война это война, и мало ли кому он может ненароком попасться на глаза.
Через некоторое время отец ушел на фронт, мать с двумя младшими детьми уехала — переждать тяжелые времена — в Башкирию, к своей дальней родне, переселившейся в Белебеево под Уфу еще до революции.
Собирался на фронт и он, Микола, но…
До самой полуночи ждал он из леса, ребят.
Дорога к партизанам пролегала мимо его двора, шла от глухих, отдаленных сел, где не было немцев, через поля, потом — глубоким оврагом до кладбища на окраине Борового, а оттуда огородами, мимо рыжей будочки стрелочника, видневшейся на фоне вечнозеленой стены бора, к железной дороге. Поселок окружал густой бор. Сосны тянулись и вдоль улиц, маячили во дворах, высокие, бронзовые.
Партизан привел связной Коля-маленький, пятнадцатилетний хлопчик — худенький, щупленький, словно птенчик, с тонким девичьим лицом. А его, Миколу, звали в отряде Коля-большой, потому что вымахал каланча каланчой, высоченный, широкоплечий, куртка по швам расползается.
Когда ребята собрали все, что нужно, проверили оружие и собрались уходить, Микола пригласил их в хату: хотелось подольше побыть среди своих, расспросить о новостях. Но могучий, словно медведь, партизан, поправив на спине тяжелый мешок с аккумулятором, невесело пошутил:
— Рада бы душа в рай, да фрицы не пускают.
Проводив партизан огородами до самой железной дороги, Микола возле будочки стрелочника помог им перебраться через насыпь. Под самым носом у охраны было даже безопасней: немцы и подозревать не могли о такой дерзости.
