Спустя несколько часов я наткнулся на ручеек талой воды, едва заметно струящийся по гранитной скале. Я присосался к нему и пил до тех пор, пока от холодной воды не заломило лицо и горло. Оставалось пройти совсем немного. С края тропы, уходящего в крутой спуск, я уже отчетливо видел негустую рощу и возделанные поля. Однако я хорошо помнил, что путь в гору начинался прямо от деревни Лугонга.
Никакой деревни внизу не было.
Наверное, к этому моменту я перешел внутри себя какой-то предел способности удивляться. Нет деревни — значит, и не было, хотя я точно знал, что иду правильной тропой.
Я уселся у скалы и прислонился ноющей спиной к прохладному граниту. Засунул руку в карман куртки и достал украденное из пещеры портмоне.
Желтая кожа портмоне выглядела старой и пересохшей. На одной стороне тисненая нацистская свастика в круге, на другой — символ «Аненербе», свастика с закругленными «хвостами», и вертикально расположенное лезвие Копья Судьбы, заключенные в овальный щит с руническими надписями на ободе. Открыв портмоне, я обнаружил внутри несколько сложенных пожелтевших от времени листков, исписанных знакомым мне почерком. Недостающие страницы из дневника деда…
Несколько минут я пытался сообразить, каким образом вырванные страницы оказались в пещере отшельника, но никакое логическое объяснение не приходило в голову. Во втором отделении портмоне лежали старые фотографии, также затронутые временем. Я знал, что в состав экспедиций на Тибет входили фотографы и даже кинооператоры. В архиве деда мне уже попадались подобные снимки.
Одна из фотографий, хранившихся в портмоне, сразу привлекла мое внимание. На фоне развалин древней стены, у подножия горы стояли рядом три человека. Крайний справа — мой молодой дед в рубашке и в штанах на подтяжках, в центре — пожилой человек во френче, слева — улыбающийся рослый тибетец в национальной одежде, со скрещенными на груди руками. Человека во френче я уже видел на фотографиях дома. Коллега деда — Фридрих. Но стоящий слева…
Я почувствовал, как меня прошиб холодный пот, и руки противно задрожали. Поднес фото ближе к глазам. Слева стоял Лугонг…
На обороте карточки было написано: «г. Кайлас, апрель 1938 г.».
Не может быть! Наверное, просто похож или… Я всматривался в карточку, пока глаза не начали слезиться. Лугонг упоминал о том, что его отец из Тибета, но человек на фото выглядел скорее как брат-близнец. Брат из 1938 года?
Я принялся рассматривать остальные фотографии. Снимок Ступы, вокруг которой расположились несколько носильщиков и пара огромных черных собак. Дворец Потала, на фоне которого дед стоит с этим тибетцем, дружески обнимая за плечи. Фото лица тибетца крупным планом. Сомнений почти не осталось — это был Лугонг…
