Еще меня здорово задели его пафосные слова о бессмертии. «Достигнуть совершенства в искусстве…» Глупость. Все живое стремится жить вечно. Жизнь — самодостаточна. Пусть обезьяна, но бессмертная. Лучше, чем разлагающийся труп просветленного человека. Если мне выпал шанс — я им воспользуюсь.
От всех этих мыслей я здорово разволновался. Заснуть удалось только под утро.
Где-то в деревне гулко и тоскливо выла собака.
Проснулся я от хлопанья двери. В комнату зашел Лугонг, одетый в войлочный кафтан, подпоясанный кушаком. В руках он держал закопченный чайник и глиняную чашку. Через левое плечо у него была перекинута полосатая торба. Лугонг налил мне чай и, пока я ковырял ложкой в котелке с остатками вчерашнего ужина, критически меня осмотрел.
— Тебе следует одеться теплее, — сказал он, — в горах будет холодно.
— У меня нет теплого, — прошамкал я, давясь холодным карри.
Лугонг подошел к топчану и ловко выдернул из-под меня шерстяное одеяло. Затем он достал из-под кафтана зловещего вида тесак и принялся вырезать отверстие в центре полотна. Вырезав круглую дыру, он протянул мне одеяло и веревку.
— Твое пальто готово.
Я продел голову в отверстие и затянул одеяло веревкой на поясе. Лугонг одобрительно хмыкнул, наклонился и достал из-под топчана два войлочных сапога огромного размера. Сапоги я натянул прямо на сандалии.
Тропа в гору начиналась сразу за «отелем». Сначала утоптанная, глинистая, далее по мере подъема сменялась твердой каменной галькой и камнями. Проложена она была вдоль горного склона, по спирали, поднимаясь к вершине. Первые пару часов я довольно бодро отшагал за Лугонгом, но постепенно становилось холоднее, и уклон тропы сделался круче. Когда же мы вошли в полосу густого тумана, где я едва мог различить спину своего спутника, я сдался.
— Лугонг! — громче, чем требовалось, закричал я. — Подожди… Ты идешь слишком быстро! Мне нужен отдых!
Туманная фигура впереди обернулась:
— Привал через час, — донесся спокойный голос.
— Этот туман!.. — продолжал я орать. — Я не могу дышать!
Лугонг остановился и снял торбу с плеча. Я с облегчением уселся на камни и постарался восстановить дыхание. Тем временем Лугонг разжег небольшой костерок, поставил на него чайник и достал из торбы несколько полотняных мешочков. Сноровисто замешал в чашках цампу. Я, не показывая отвращения, принялся есть.
— Что ты знаешь о пхове? — спросил Лугонг, с явным удовольствием прихлебывая горячую густую похлебку.
