С одного из крутых склонов, примыкавших к деревне, сверкая золотистыми каплями в лучах заходящего солнца, струился неширокий ручеек, падающий водопадом в придорожную канаву и образующий неглубокую заводь. Две молодые женщины, громко смеясь, шумно полоскали белье в этом маленьком озерце. Любопытные пестрые курицы суетились вокруг, норовя протиснуться к воде.
Прямо напротив дверей автобуса исходила дымом глиняная печь. Рядом, под соломенным навесом, стояло несколько обшарпанных пластиковых столиков в комплекте с такими же стульями. Пахло чем-то вкусным.
Заправляла в этом «кафе» пожилая женщина с коричневой лоснящейся кожей и толстыми губами. Приложив усилия, я выяснил, что меню состоит из одного блюда — свежеиспеченной лепешки с начинкой из цыпленка и чили. На второе — имбирный чай с молоком. Пока я выяснял состав меню, стайка деревенских коз окружила меня со всех сторон и принялась ласково мекать, обтираясь о мои штаны. Женщина, ухватив грязную тряпку и ругаясь, с трудом отогнала от меня навязчивых «девчонок».
Съев лепешку и запив ее чаем, я почувствовал, что легкая головная боль, начавшаяся еще в автобусе, отпустила. Деревня была достаточно аутентична, воздух прохладен и свеж. Вытянув затекшие в автобусе ноги, я умиротворенно наблюдал за вечерними хлопотами непальского селения, прикладываясь к кружке с ароматным чаем.
Неожиданно я вспомнил, что уже слышал о насильственном воцарении буддизма в Тибете. И само это слово — бон. В 1988 году мне удалось побывать на публичной, одной из последних, лекции Льва Николаевича Гумилева именно на тему истории Тибета. В ЛГУ, на Васильевском острове. Помню, что хотел произвести впечатление на смазливую однокурсницу из Сыктывкара или Перми…
На деревенскую площадь, хрустя шинами на мелких камешках, медленно въехал видавший виды пикап «Тойота». Водитель аккуратно припарковал машину на противоположной от автобуса стороне площади и вышел наружу. Довольно высокий, крепкий и широколицый парень, одетый по-городскому. Туфли, брюки со «стрелками», пижонская ветровка.
Парень положил руки на крышу кабины и уставился прямо на меня. Только спустя несколько минут по характерным движениям его головы я понял, что он вглядывается в салон автобуса. Было что-то неприятное в его манере вытягивать шею и склонять голову набок и вниз в попытке рассмотреть происходящее внутри.
Со своего стула я хорошо видел Эрика. Прислонив голову к стеклу, он бездумно смотрел на горы. Типаж, конечно, необычный. Излагает текст компетентно, но история болезни явно присутствует. Возможно, он и правда ученый бакалавр. Поехал в Гималаи собирать научный материал, да и двинулся рассудком на этой почве. Хотя, кто знает…
