– Тебе хотелось непременно блеснуть своим бессмысленным геройством. До сих пор я оказывал большие услуги белым пленникам, а теперь я больше не смогу их оказывать, потому что Махди рассердился и на меня. Все погибнут. А твоя маленькая товарка по несчастью, – ее ты обрек на верную гибель. В Фашоде даже взрослые европейцы гибнут от лихорадки, как мухи, а где ж уцелеть такому ребенку. А если вам прикажут идти пешком рядом с лошадьми и верблюдами, так она свалится в первый же день. Это ты все наделал. Радуйся же теперь, ты, герой!
Он удалился, а они свернули с площади молитв по темным переулкам к шалашам. Они шли долго, так как город был раскинут на огромном пространстве. Нель, удрученная голодом, страхом и пережитыми впечатлениями, с трудом двигалась. Идрис и Гебр подгоняли ее, чтоб она шла скорее. Но вскоре ноги у нее совсем подкосились. Тогда Стась не задумываясь взял ее на руки и понес. По дороге ему хотелось говорить с ней, хотелось оправдаться перед ней, сказать ей, что он не мог поступить иначе; но мысли застыли и точно замерли у него в голове, и он повторял только беспрестанно: «Нель! Нель! Нель!» – и прижимал ее к себе, будучи не в силах еще что-нибудь сказать. Спустя шагов пятьдесят Нель заснула у него от усталости на руках, и он продолжал идти молча среди тишины спящих улиц, нарушаемой лишь разговором Идриса и Гебра.
Их сердца были полны радости. И это было к счастью для Стася, потому что иначе им, пожалуй, тоже захотелось бы наказать его за дерзкий ответ Махди. Но они были так заняты тем, что их постигло, что не могли думать ни о чем другом.
– Я чувствовал себя, как больной, – говорил Идрис, – но один взгляд пророка исцелил меня.
– Он точно пальма в пустыне, точно холодная вода в знойный день, а слова его словно зрелые финики, – ответил Гебр.
– Нур-эль-Тадхиль лгал, когда говорил, что он не допустит нас к себе. Вот же он допустил, благословил и велел Адбуллаги наградить нас.
– Да. И он нас, должно быть, щедро наградит, потому что воля Махди свята.
– Бисмиллах! Пусть будет так, как ты говоришь! – вставил один из бедуинов.
Гебр стал мечтать о целых стадах верблюдов, рогатого скота, лошадей и о мешках, наполненных пиастрами.
Из этих грез вывел его Идрис; указывая на Стася, несшего спящую Нель, он спросил:
– А что мы сделаем с этим шершнем и с этой мухой?
– Гм! Смаин должен наградить нас за них отдельно.
– Раз пророк говорит, что не разрешит вступать ни в какие переговоры с неверными, то Смаину нет от них никакого проку.
