Спустилась глубокая ночь, и в воздухе стало очень холодно. Лошади стали фыркать; переход от дневного зноя к холоду был так резок, что от их тел стала подыматься густая испарина, и весь отряд ехал как бы в тумане. Стась наклонился за спиной Идриса к Нель и спросил:
– Тебе не холодно?
– Нет, – ответила девочка, – но… теперь у нас больше нет защиты…
И слезы заглушили ее слова.
Стась не нашел на этот раз для нее никакого утешения. Он сам был уверен, что теперь для них нет больше спасения. Они очутились в стране нищеты, голода и крови. Они были похожи на два листочка, подхваченные бурей, которая несла смерть и разрушение не только отдельным людям, но целым городам и племенам. Какая же рука могла вырвать из этой стихии и опасности двух маленьких беззащитных детей?
Месяц высоко поднялся на небе и превратил точно в серебряные перья ветви мимоз и акаций. В густых зарослях там и сям раздавался пронзительный и в то же время как будто радостный хохот гиен, которые в этой дымящейся кровью стране находили для себя даже чересчур много человеческих трупов. Время от времени отряд, который вел за собой караван, встречался с другими патрулями и обменивался с ними условным паролем. Наконец, они достигли прибрежных холмов и по длинному ущелью добрались до Нила. Люди, лошади и верблюды взошли на широкие, плоские дохабии, и вскоре тяжелые весла начали мерным движением разбивать и прорезывать тихую гладь реки, усеянную алмазами звезд.
Через полчаса на южной стороне, куда плыли по течению дохабии, заблестели огни. По мере того, как суда приближались к ним, они превращались в снопы красного света, дрожавшие на воде. Нур-эль-Тадхиль тронул Идриса за плечо и, протянув вперед руку, произнес:
– Хартум!
Они остановились на окраине города, в доме, принадлежавшем перед тем богатому итальянскому купцу и, когда тот был убит во время нападения, доставшемся при разделе добычи Тадхилю. Жены эмира занялись довольно заботливо еле живою от усталости Нель, и, хотя во всем Хартуме чувствовался недостаток припасов, они нашли для маленькой джанем[29] немного сушеных фиников и рису с медом, а потом отвели ее во второй этаж и уложили спать. Стась остался ночевать во дворе, между верблюдами и лошадьми; ему пришлось удовольствоваться одним сухарем, но зато у него не было недостатка в воде, так как случайно фонтан в саду не был разрушен. Несмотря на страшную усталость, он долго не мог заснуть, во-первых, из-за скорпионов, то и дело вползавших на войлок, на котором он лежал, а во-вторых, из-за беспокойства о Нель. Он боялся, что его разлучат с ней и он не сможет заботиться о ней и защищать от невзгод. Это беспокойство разделял, по-видимому, и Саба; он бегал все время кругом, завывая и раздражая своим воем солдат.
