Встав из-за стола, Синичкин неторопливо прошелся по комнате. Самед Эксузьян, повертев в руках портсигар, вновь протянул его биофилологу.
— Виталий Сергеевич, вы еще не посмотрели, что там внутри.
— На вещичку в тонкой пленочке?
— Да, да. Взгляните на нее.
Синичкин начал разворачивать пленочный сверток, и из него вдруг выпало и покатилось по паркету небольшое кольцо. Виталий тут же поднял его и, положив на ладонь, застыл на месте. Кольцо, в которое впился глазами, он явно когда-то видел. У Синичкина даже мелькнула догадка: не на руке ли матери, давным-давно, в детстве?
От напряжения у Виталия на лбу появились тонкие морщинки. Он пытался представить рядом с матерью отца, но воспоминания о нем были какие-то безжизненные, расплывчатые, как полузабытый сон.
— Самед, — тихо промолвил Виталий, приблизившись к рыбаку. — В июне сорок первого, когда мы с матерью расстались с отцом, я был крохотным младенцем…
— Понимаю…
— И все-таки… Сходство моей фотографии с Готлибом Синичкиным, да еще это колечко… Чудится мне какая-то связь между ними.
— Вот, вот…
— Завтра я выезжаю к бабушке, которая вырастила меня. Поэтому хочу попросить у вас на время этот портсигар и колечко…
— Я же, Виталий Сергеевич, затем и приехал, чтобы совсем отдать их вам.
— Благодарю, Самед. Попробую показать их бабушке. Она, конечно, должна помнить, было ли у отца такое кольцо.
Расстались Синичкин и Самед Эксузьян как давние добрые друзья. Рыбак заверил, что как только биофилолог вернется из поездки на родину, он зайдет к нему еще раз. А Виталий пообещал ему показать своих дельфинов.
3
Попрощавшись с рыбаком, Синичкин вновь позвонил в кассу аэропорта и, попросив у дежурной извинения, что вынужден беспокоить ее сегодня вторично, справился насчет билета на ближайший самолет. Голос девушки звучал в трубке по-прежнему приветливо: да, да, один билет на вечерний московский рейс еще имеется, если биофилолог к десяти часам прибудет на аэродром, место в лайнере для него будет сохранено. Виталий, поблагодарив девушку, вышел из комнаты, заглянул в лабораторию, потом, спустившись к морю, поприветствовал своих дельфинов и сообщил им, что на неделю уезжает в чувашское село на берегу Суры.
Морские друзья сразу уловили, что в его настроении произошли какие-то перемены. Старший из дельфинов — сотрудники единодушно прозвали его Гермесом — приготовился было задать биофилологу вопрос, но ученый, отключив переговорное устройство, принялся уточнять недельную программу своих питомцев. Гермес перевернулся на спину и стал следить за каждым движением Синичкина; ушел он в воду лишь тогда, когда биофилолог направился в небольшой белокаменный особняк, расположенный почти у самого моря.
